Московский государственный университет
им. М. В. Ломоносова
Исторический факультет
На правах рукописи
Быков Дмитрий Александрович
Помещик и крестьянин в России XVIII - первой четверти XIX вв.: к проблеме патронирования и управления хозяйством
Раздел 07. 00. 00. – Исторические науки
Специальность 07. 00. 02. – Отечественная история
Диссертация на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Научный руководитель акад. Л. В. Милов
Москва – 2005
ВВЕДЕНИЕ
Процесс формирования черт капиталистического уклада в позднефеодальном обществе вызвал изменения сложившегося порядка эксплуатации частновладельческих имений. Прежде аграрное производство в них было ориентировано главным образом на обеспечение инфраструктуры этого социально-хозяйственного комплекса, а также удовлетворение жизненных и служебных нужд его владельца, иначе говоря, носило преимущественно натуральный характер. Землевладельцы должны были по отношению к живущим на их землях крестьянам и крестьянским общинам проводить такую податную политику, при которой сельское трудовое население не разорялось и не лишало тем самым средств к существованию самого хозяина земельной дачи.
Даже введение государственной системы крепостного права не могло существенно изменить описанного положения, пока сохранялся принцип службы с земли, а не за государственное денежное жалование, которое выплачивалось служилым владельцам населенных мест только в качестве «подмоги».
В результате преобразований первой четверти XVIII в. благородное русское шляхетство было поставлено на казенное денежное довольствие в условиях пожизненной службы вдали от своих имений. Это стало одной из причин изменения отношения дворян к имеющимся в их распоряжении землям и поселенной на них «крещеной собственности». Природные ресурсы и производительный труд крепостного крестьянства перестали быть необходимым и часто единственным условием выживания служилого человека. Эксплуатация их должна была теперь давать дворянину главным образом денежный доход. Расходование последнего не только на жизненно важные нужды, но и на разнообразные прихоти заставляло увеличивать размеры крестьянских платежей и повинностей в пользу владельцев, что уменьшало величину прибыли самого сельского труженика и государства. Кроме того, такой порядок вещей экономически ослаблял хозяйство земледельца, делал его менее устойчивым к неблагоприятным природным и социально-политическим факторам.
Повысить доходность крепостного хозяйства за счет интенсификации его связей с рынком в рассматриваемый период было возможно в сколько-нибудь значительных масштабах лишь в тех регионах, где существовал активный спрос на сельскохозяйственную продукцию.
Многие городские поселения даже в первой половине XIX в. имели большие площади пашенных, сенокосных, а то и рыболовных угодий, пастбищ и выгонов для обывательского скота и т. д. Поэтому к районам потребления «земных произращений» постороннего происхождения можно отнести крупные городские и промышленные центры, а также торговые пути с сосредоточенными на них ярмарками, торжками и другими предприятиями оптовой и розничной торговли.
Если таковых вблизи имения не оказывалось, то крестьянам приходилось иметь дело с перекупщиками, сбивающими цену на приобретаемые товары до минимума.
Для сбережения рабочего времени крепостного крестьянства помещики нередко сами или через управителей скупали хлеб и другие продукты крестьянского хозяйства, получая порой выгоду и от их перепродажи, а не только от экономии временного бюджета своих подданных.
Крестьяне могли также самостоятельно продать сельскохозяйственную продукцию на ближайшем торгу, действующем временно или постоянно. Но при этом приходилось придерживаться сложившейся ценовой конъюнктуры, зачастую невыгодной для земледельцев. Причинами невыгодности оказывались в первую очередь конкуренция с организованным корпоративно купечеством и торгующим дворянством, а также фактор сезонности в появлении на рынке больших масс тех или иных продуктов крестьянского труда.
Низкая доходность сельскохозяйственного производства в Центральной России детерминирована неблагоприятными природно-климатическими условиями зоны рискованного земледелия1. Даже в помещичьем хозяйстве, где принудительная концентрация рабочей силы в страдную пору позволяла придерживаться агрономической технологии, урожаи хлебов редко превышали показатель “сам-3”, а порой не обеспечивали и воспроизводства семенного фонда.
Так как барские полевые работы проводились в оптимальное для них время, в собственном хлебопашестве крепостные «упражнялись» урывками, часто в неподходящие сроки. Кроме того, вынужденные обрабатывать площади, в два-три раза превышающие возможности земледельца и лошади, крестьяне едва ли могли трудиться «на совесть»2. Поэтому урожай ржи «сам-2,5» оказывался нормой даже при условии весьма старательной обработки крестьянского надела.
В XVIII - XIX вв. технологии и практика аграрного производства на территории Европейской России практически не позволяли получать сельскохозяйственную продукцию в объемах, достаточных для создания прибавочной стоимости на основе товарных излишков. Поэтому выделение резервов осуществлялось чаще всего не из прибавочного, а из необходимого продукта. Последнее обстоятельство служило постоянно действующим фактором ослабления экономической состоятельности земледельческого хозяйства, а значит, и экономики страны в целом.
Там, где сельскохозяйственные занятия требуют значительных трудозатрат, оставаясь хронически убыточными, население при первой возможности стремится отказаться от аграрного производства, обратившись к другим видам хозяйственной деятельности. Это хорошо понимали представители мыслящей части русского общества. Будучи сами владельцами десятин и душ, они видели, как выгодный для крестьян и помещиков отказ от земледелия оказывается вредным для благосостояния государства.
Впрочем, такая смена рода занятий отнюдь не обязательно заключалась в отрыве крестьянина от земли навсегда. Чаще всего речь шла только о промысловом отходе в осенне-зимний период. Эту форму занятости крепостных вотчинники готовы были всемерно поощрять. Например, кн. А. М. Голицын объяснял свое позволение уходить на заработки всем крепостным, которые этого пожелают, тем, что «… от того может последовать собственная их польза...»1.
Иное дело — полный отказ от занятий сельским хозяйством. П. И. Рычков писал о жителях оброчных деревень, что они, «заплатя свой оброк господину, отлучаются из жилищ... Не столько уже рачат о земледелии, когда не видят никого, их к тому понуждающего... Пользы, которая происходит от земледелия, от них уже нет, да еще и сами они от других... хлебом питаются»2. А. П. Волынский осуждал распространение винокуренных заводов, поскольку работающие на них крестьяне «едят хлеб... не от своих земледельных трудов... так, как мыши»3, и не выращивают его для других4. Имп. Екатерина II в «Наказе..., данном комиссии о сочинении проекта нового Уложения», составленном ею в 1767 году, называла земледелие «самым большим трудом для человека»5. «Чем больше климат приводит человека к избежанию сего труда, тем больше законы ко оному возбуждать должны»6, поскольку «не может быть там ни искусное рукоделие, ни твердо основанная торговля, где земледелие в уничтожении, или нерачительно производится»7.
Нужно заметить, что в описываемый период помещичье хозяйство, несмотря на развитие связей с рынком, в значительной степени оставалось ориентированным на удовлетворение потребностей занятых в нем лиц и их господина. Поэтому, поощряя промышленные занятия своих людей, особенно зимой и в межсезонье, землевладелец Нечерноземья все же подчас должен был настаивать на преимущественно аграрной специализации своего имения. Данное явление особенно характерно для вотчин, расположенных вблизи крупных городов и промысловых центров1.
Даже при переводе господской экономии на оброчную форму эксплуатации крестьянского труда в поместьях зачастую сохранялись барский сад, конюшни, скотные и птичьи дворы, теплицы, оранжереи и пр. Они обслуживались в таком случае трудом дворовых и – иногда – крестьян. Труд последних мог в той или иной степени оплачиваться владельцем.
Впрочем, промысловый отход не везде был возможен, а заведение несельскохозяйственного производства в вотчине не всегда удавалось2.
Таким образом, ни аграрное производство само по себе, ни разнообразные крестьянские промыслы не могли в период развития элементов капиталистического уклада гарантировать экономическую устойчивость крестьянского хозяйства.
Сохранение его производительных сил являлось непременным условием успешного извлечения фискальных и владельческих доходов, поэтому господствующий класс должен был прилагать усилия для охраны интересов сельских тружеников.
В итоге под влиянием требований жизненной практики сложилась система социально-экономических механизмов, компенсирующих влияние на сельское хозяйство и крестьянство неблагоприятных факторов окружающей среды.
Последние можно подразделить на несколько групп.
Природные условия зоны рискованного земледелия, среди которых главное место занимают бедность почв и низкая продуктивность сенокосов, за исключением пойменных заливных лугов. К ним во второй половине XVIII в. прибавилось сокращение площадей лесов, следствием чего стало, в частности, усиление эрозии почвенного покрова и снижение уровня поверхностных вод.
Климатические условия: общая краткость сезона вегетации растений и сельскохозяйственного года в целом; нестабильность температурного и влажностного режима, которая проявляется в весенних возвратах холодов и августовских утрениках, засухах либо избытке осадков, в том числе выпадении града. Негативное действие климатического фактора на сельскохозяйственное производство сказывалось в описываемый период тем сильнее, что с XVI по XIX в. в Европе продолжался т. н. «малый ледниковый период», характеризовавшийся снижением среднегодовой температуры и увеличением уровня влажности.
Социально-экономические условия жизни частновладельческого крестьянства в период развития товарно-денежных отношений и развития политической системы абсолютной монархии.
Возрастание потребностей государственного аппарата и служилого дворянства как его части вызывали рост эксплуатации крестьянского труда с целью извлечения как можно большего количества денежных средств. Ситуация усугублялась также произволом военно-бюрократического аппарата абсолютистского государства, удовлетворение аппетитов которого в условиях инфляции обходилось с каждым годом все дороже. Кроме того, развитие капиталистических черт в хозяйственном быту самой деревни приводило к перерастанию имущественной дифференциации ее жителей в социальное расслоение.
Оно сопровождалось складыванием достаточно замкнутых групп крестьянства. При этом наиболее зажиточные элементы сосредотачивали в своих руках права распоряжения общинными угодьями и ресурсами, а значит, и власть над наделением ими односельчан. На практике это выражалось в усилении позиций «первостатейных» крестьян на мирских сходах, где определялся порядок распределения наделов пашни, сенокосов и раскладки повинностей. В условиях потягольной и подушной разверстки земли и оклада при общей ситуации аграрного перенаселения они иногда даже не были заинтересованы в увеличении абсолютной численности производительного населения сельского мира. В таком случае будущие капиталистые крестьяне сознательно усиливали нажим на экономически маломощные дворохозяйства, стремясь разорить их и исключить из числа претендентов на пай надельной земли.
Суть названных факторов определяла и методы компенсирования их отрицательного влияния на хозяйство крепостного крестьянства, совокупность которых можно условно объединить понятием вотчинного патронирования.
В первой и, особенно, во второй половине XVIII в. владельцы крупных имений начинают уделять особое внимание организации системы патронирования крепостного крестьянства. Речь идет об оформлении и обеспечении функционирования механизмов защиты «селения» — крепкой конкретному имению общины — от обусловленной названными факторами угрозы разорения.
Наша работа посвящена исследованию взаимоотношений частных светских землевладельцев и крепостных крестьян в XVIII - первой четверти XIX в. Рассматриваются те стороны их взаимодействия, которые обеспечивали защиту социальной среды владельческого сельского населения в форме семьи (домашней общины) и сельского «мира», а также необходимых для успешного ведения хозяйственной деятельности крестьян экономических условий.
Взятые в совокупности, формы и методы направленной на обеспечение такого взаимодействия политики землевладельцев представляют собой феномен вотчинного патронирования, который и является объектом нашего исследования.
Его предметом оказываются различные направления политики помещиков по отношению к их подданым постольку, поскольку они были ориентированы на консервацию материальных и трудовых ресурсов сельской крепостной общины. Иначе говоря, предполагается рассмотреть такие способы страхования крестьянства от возможности пауперизации, которые связаны с различными аспектами взаимодействия членов крепостного сельского мира и вотчинной власти.
Сказанное позволяет определить и круг задач данного исследования.
К производительным силам крепостного сельского хозяйства относились угодья, пашенные и непашенные, и зависимые работники. Вотчинник и государство извлекали прибыль из отношения последних к первым. Следовательно, нужно проследить, как были организованы трудовые ресурсы имения сами по себе, с одной стороны, и каков был порядок их пользования элементами хозяйственной инфраструктуры вотчины, с другой.
То есть рассмотреть устройство крепостной крестьянской семьи как объекта тяглового обложения и выделить те его черты, которые призваны были компенсировать воздействие неблагоприятных факторов природной и социальной среды на выживание хозяйства земледельца.
В рамках этой задачи целесообразно коснуться вопроса о политике помещика в сфере регулирования семейно-брачных отношений его подданных: его отношении к семейным разделам, бракам крепостных с принадлежащими данному владельцу или посторонними ему людьми, институтам примачества и приемничества, образованию неполных и нетяглых семейных коллективов, одиноких «наличных душ» и т. д.
Данная область политики вотчинников ориентирована была на сохранение в крепостном имении необходимого количества крестьянских тяглых дворов, населенных исправными работниками. Поэтому второй задачей при раскрытии нашей темы является описание методов защиты деревни от потери «добрых» крестьян, угрожающей разорением хозяйствам их семей, и методов удаления из «мира» неудобных в сельском быту лиц.
Для ее решения имеет также смысл осветить практику исполнения крепостной сельской общиной рекрутской повинности. Исходя из выделенных критериев разверстки ставки набора на общины, семейства и пригодные к отдаче мужские души, признававшихся достаточными оснований для освобождения от рекрутчины или, напротив, для сдачи в солдаты, можно дополнить картину заботы мира и помещика о сохранении в вотчине рабочих рук, объединенных в максимально устойчивые семейно-трудовые коллективы.
Следующей задачей можно считать обращение к тем составляющим системы вотчинного патронирования, которые имели целью повысить устойчивость элементов экономической инфраструктуры крепостного хозяйства к вредным для них воздействиям.
Заслуживает внимания практика предоставления семенных и продовольственных хлебных ссуд, в том числе связанная с созданием мирских и господских магазинов – складов для хранения запасов зерна на случай нужды в нем вследствие постоянной низкой урожайности и систематически случающихся голодовок. Не меньшую актуальность имела и владельческая помощь рабочим и продуктивным скотом. В условиях постоянного сокращения площадей лугов недостаток зеленых кормов и сена вынуждал прибегать к разного рода заменителям, что отрицательно сказывалось на здоровье животных. Между тем их значение как тягловой силы, поставщиков продуктов животноводства и источника совершенно необходимого в Нечерноземье навозного удобрения трудно переоценить. При обзоре методов возмездного и безвозмездного предоставления помещиками своим подданым домашних животных и птицы следует осветить и проблему оказания сельским жителям ветеринарной и зоотехнической помощи. Значение этих видов патронирования выходит за узкие рамки интересов отдельного помещика или его крепостных. Действительно, не пресеченные на ранней стадии эпизоотии приобретали характер пандемий и разоряли нередко целые уезды. И наоборот, правильно организованное содержание и селекционная работа позволяли увеличить приносимую домашними животными прибыль. Впрочем, племенное разведение доступно только крупным специализированным хозяйствам, в то время почти исключительно владельческим; крестьянство при удачном стечении обстоятельств могло лишь воспользоваться его выгодами, получая от рачительных помещиков сельскохозяйственных животных с подходящим для крестьянских нужд типом экстерьера.
Противопожарные мероприятия, заключающиеся в правильной планировке деревенской застройки и предварительной организации дела пожаротушения, призваны были сохранить дома и хозяйственные постройки крестьян, то есть собственно составляющие инфраструктуры усадьбы-дворохозяйства.
Среди других мероприятий вотчинного патронирования немаловажная роль принадлежала владельческой помощи крестьянству лесом. Методами ее оказания были в первую очередь безвозмездное пожалование и продажа, в том числе в рассрочку, строительных материалов. Важное значение имело поощрение участия общины в строительных работах на усадьбах нетрудоспособных крестьян, а также организация мирской взаимопомощи в заготовке леса «на стороне» и доставке его к месту стройки. Помещики и сельская администрация занимались устройством заказников для выращивания строевого леса, координировали деятельность в области охраны лесов от воровских порубок.
Несколько особняком среди названных задач исследования стоит проблема оценки помещичьих инициатив по оказанию крепостным людям медицинской помощи и обучению их, особенно дворовой и крестьянской молодежи, грамоте и ремеслам. Тот факт, что охрана здоровья крепостных относится к защите их интересов, как будто не вызывает сомнений. По поводу обучения зависимых сельских жителей нужно заметить, что приобретение дополнительной квалификации давало им возможность расширить сферу применения своего труда, а значит, и получения доходов вне области сельскохозяйственного производства, в том числе в свободное от него время. Кроме того, владение навыками хотя бы начальной грамотности могло помочь не только в ведении хозяйства или торговых операций, но и делало их обладателя несколько менее беззащитным по отношению к произволу властей, в том числе вотчинных.
Наконец, заключительной задачей предпринятого исследования является оценка роли и места системы политики вотчинного патронирования в организации крепостного хозяйства периода позднего феодализма.
Вопросы участия вотчинной администрации и лично помещиков в поземельных отношениях подвластных им крепостных людей с посторонними владельцами и держателями земли в работе не рассматриваются. Случаи поддержки ими общин и отдельных крестьян в такого рода спорах и конфликтах были не столь уж редкими в условиях недостатка нужных для ведения сельского хозяйства угодий. Исследователи не без основания подчеркивали, что в деле защиты и приращения земельных владений интересы помещика и общины совпадали1. Но в крепостной деревне в рассматриваемый период собственником земли был только помещик. Сельский мир владельческих крестьян не имел таких прав на обрабатываемую его членами землю, которые позволили бы выступать в судебных спорах в равном положении с лично свободными обладателями земли. Поэтому выборным сотским, старостам или иным представителям общин отводилась только вспомогательная роль в процессе защиты помещиком своего безусловного наследственного земельного владения как частнофеодальной собственности. В материалах вотчинного делопроизводства встречаются документальные свидетельства эпизодов земельных споров между помещиками, а также помещиков с однодворцами, государственными и церковными, позднее – экономическими, крестьянами, и духовенством. При их обзоре заметно, что помещики истово защищают свое недвижимое имущество судебным и внесудебным порядком. И только отдельные упоминания о доставке сотским вместо приказчика бумаг в присутствие говорят об участии в конфликте самих крестьян.
Таким образом, в отличие от организации рационального эксплуатирования лесных богатств совместными усилиями помещиков, их доверенных приказчиков и сельских общин, подлинного взаимодействия между ними при охране господской земельной дачи не наблюдалось.
Вотчинник здесь оберегал свое достояние, а крестьяне-тяглецы пользовались выгодами от его усилий лишь постольку, поскольку без них извлекать доход из сельскохозяйственных угодий было невозможно.
|
