«Экстрим и экстремизм современной России», И.Ю. Сундиев
http://spkurdyumov.ru/forecasting/ekstrim-i-ekstremizm-sovremennoj-rossii/
Сундиев Игорь Юрьевич — доктор философских наук,
профессор, вице-президент Российской криминологической ассоциации
В современных характеристиках как глобального, так и регионального (Российского) развития вторым по частоте использования после термина «кризис», является термин «экстремум», «экстремальный». Их сущностное содержание очень близко, но растворяется частотой упоминания в СМИ. Человечество вступило в глобальный эволюционный кризис, экстремальным образом меняющий все стороны жизнедеятельности. Внутри этого контекста – Россия, за век пережившая более десятка терминальных кризисов, среди которых четыре революции, две мировых и полторы гражданских войны, две модернизации и полтора десятилетия целевого разрушения модернизационного потенциала.
Экстремум как понятие
В современной публицистике термин экстрим крайне популярен и используется для обозначения резко отличных от нормы условий, ситуаций, характера деятельности, стиля мышления и образа жизни, социальной позиции, направления моды. То есть является одной из модификаций классического, для ряда наук, понятия экстремальности. В математике понятие экстремальности связано с предельным выражением характеристик функций и функционалов и служит для обозначения и максимума, и минимума, и для объединения этих понятий в одно (например «экстремумы функций»). В экономических моделях в качестве экстремумов целевых функций могут выступать максимизация нормы прибыли, максимизация выпуска продукции, минимизация затрат, минимизация рабочего времени и т.п. Возможны различные их сочетания (например, максимум прибыли, минимум затрат, максимум качества продукции, минимум рабочего времени). В биологии говорят об экстремуме, если имеет место аномалия, выводящая организм за пределы адаптивной нормы: переохлаждение, перегрев, перевозбуждение и им подобные. Максимальное соответствие адаптивной норме понимается как оптимальное состояние, но и аномальное (минимум адаптивной нормы) и оптимально (максимум адаптивной нормы) есть отображения крайних (предельных) состояний – то есть экстремумов. С развитием теории систем в социальных науках экстремальное событие стало пониматься как не только выходящее «за рамки нормального хода событий (но не ошибочное)», но и «обладающее решающим значением для дальнейшего развития, генерирующим бифуркационный хаос» (то есть множественность равновероятных линий развития). С точки зрения права любое криминальное событие является экстремальным и для граждан и для государства. В политологии наиболее экстремальными социальными явлениями считаются войны и революции.
В контексте доклада понятие экстремальности (экстрима) является базовым применительно к анализу перспектив Российского социума.
Человечество вступило в глобальный эволюционный кризис, экстремальным образом меняющий все стороны жизнедеятельности. Внутри этого контекста – Россия, за век пережившая более десятка терминальных кризисов, среди которых четыре революции, две мировых и полторы гражданских войны, две модернизации и полтора десятилетия целевого разрушения модернизационного потенциала. Сюда же надо добавить два аксеологических переворота (1917 и 1991 годов). Образовавшийся в результате подобного перманентного экстремума социум и составляющие его граждане приобрели совершенно уникальные характеристики, которые требуют специального осмысления с точки зрения возможности и направленности их дальнейшего развития.
Применительно к целям нашего последующего изложения введем несколько ограничивающих условий.
Во-первых, нас интересует экстрим и различные формы экстремальности лишь в отношении к социуму и человеческой деятельности (жизнедеятельности). Например, климатические, погодные аномалии могут рассматриваться в качестве экстремальных факторов только при условии, что они прямо или косвенно влияют на социум через жизнедеятельность составляющих его людей.
Во-вторых, экстремальность конкретных условий (ситуаций), режимов, процессов рассматривается нами применительно к конкретному состоянию социума, режиму власти, виду деятельности. Например, допустимый уровень шума для различных видов деятельности, «допустимый» уровень насилия для различных исторических и социо-культурных сообществ и т.п.
В-третьих, содержание, вкладываемое в понятие экстрима (экстремума), зависит от уровня познания объективных закономерностей развития и функционирования той или иной социальной, культурной среды, группы, личности. Сейчас наиболее ярко это проявляется в этносоциальных отношениях, когда незнание, неадекватная оценка этнокультурных особенностей представителей другой социальной группы, их специфической реакции на различные жизненные ситуации способны провоцировать лавинообразное развитие конфликтов на микро и макросоциальных уровнях.
В-четвертых, мы считаем, что различные формы социальной экстремальности имеют исторически-необходимый характер, определяемый самим ходом социального развития. Процесс познания, овладения новыми формами и видами деятельности всегда выходит за границы уже познанного, освоенного, того, что в настоящее время считается нормой. Познав закономерности развития неких социальных явлений, человек научается нейтрализовывать негативное воздействие экстремальных факторов. Но при дальнейшем развитии социума, расширении его физических границ и функциональных возможностей всегда появляются новые экстремумы, качественно превосходящие предыдущие.
В-пятых, любой экстрим (экстремум) это «шоковый стимул» для личности, включающий либо механизмы качественно нового развития, либо — деструкции.
Экстремумы жизненно необходимы для развития систем любой степени сложности. Как показывают результаты Новейшей Истории, эволюционно выигрывают те социальные системы, в которых (или в элементах которых) экстремальные состояния возникают чаще, продолжаются дольше и протекают катастрофичнее. Сравнивая сроки экстремального и инерционного развития, можно сделать еще одно обобщение, маловажное только на первый взгляд, но, возможно, имеющее очень большое значение для понимания и самих экстремумов, и некоторых особенностей глобальной социальной эволюции в целом. Сформулировать это обобщение можно приблизительно таким образом: «Чем сложнее система, тем больше продолжительность времени ее экстремального развития в сравнении со временем инерционного развития». Тут примерно то же соотношение длительности инерционных и экстремальных периодов, хотя, вероятно, и есть основания еще раз развести два родственных, но не тождественных понятия: «бифуркационное время» (продолжительность нахождения системы в бифуркационном хаосе) и период экстремального развития. По-видимому, хотя бы иногда «бифуркационное время» может продолжаться дольше, чем экстремальное состояние системы. Говоря упрощенно: экстремум уже прошел, а вызванные им возмущения еще отнюдь не успокоились, и система еще долго будет приходить в равновесное состояние (примеры отечественной истории – послевоенное и постперестроечное состояния социума). Получается, что периоды экстремального развития при всей жестокости, при том, что пережившие эти времена имеют все основания их проклинать, сами по себе если и не абсолютно необходимы, то во всяком случае не только неизбежны, но и чрезвычайно полезны. И больше того — чем экстремальнее ситуация, тем «лучше» — в том смысле, что тем более интересный и специфичный вариант культуры родится впоследствии.
Механизмы влияния экстремума на экстремизм поведения: многовариантный катарсис
То, что экстремальное событие способно изменять человека (трансформировать его личность) было известно еще в Древности и этот механизм получил название катарсиса . Изначально в понятие катарсиса входило понятие механизма изменения личности в процессе переживания экстремального события (приобретение «вредных» и «полезных» аффектов) и способов избавления от «вредных» аффектов стимулированием «полезных» посредством искусства (говоря современным языком – использование художественных произведений для терапии посттравматических синдромов). Впоследствии, механизм катарсиса стал использоваться для целенаправленных трансформаций личности в процессе мистерий и позднее – орденских инициаций.
В “Поэтике” Аристотеля, понятие катарсиса входит в определение трагедии: “Трагедия есть подражание действию важному и законченному, имеющему [определенный] объем, [производимое] речью, услащенной по-разному в различных ее частях, [производимое] в действии, а не в повествовании и совершающее посредством страдания и страха очищение (katharsis) подобных страстей” (Аристотель,1984;651).
В тексте трактата оно остается не разъясненным, что привело к появлению за 24 века более полутора тысяч интерпретаций, часто выходящих далеко за пределы тех эстетических и психотерапевтических установок Аристотеля, которые известны нам более полно и поддаются систематическому описанию.
Использование механизма катарсиса в процессах инициации, то есть самых закрытых орденских практиках, привело к тому, что продолжительное время он (катарсис) воспринимался «непосвященными» лишь как одна из малозначимых эстетических категорий.
Лишь 1909 г. И. Брейер и З. Фрейд перенесли понятие “катарсис” из эстетики в психологию, обозначив им высвобождение энергии подавленных аффектов посредством вспоминания и вербализации вытесненного переживания (К.Райкрофт; И.Блейхер, Д.Крук 1996; Ф.Василюк 1984). Как психологическое понятие оно до сих пор используется относительно широко (Л.Флоренская 1978, 1979; Ф.Василюк 1984).
В современной политической и социальной практике можно говорить как о спонтанном катарсисе жертв природных катаклизмов и вооруженных конфликтов, так и о целенаправленном «псевдокатарсисе», вызываемом с помощью информационных технологий у представителей различных групп и сообществ, в том числе – экстремистской направленности. Важнейший вопрос: от чего зависит характер реакции на экстремальное событие, чего ждать в экстремальных условиях от конкретной личности и группы? В первую очередь – от типологии личности, во вторую, от характера и интенсивности мотивации. Лица, обладающие высокой пассионарной энергетикой, они же — люди «желающие странного», «мятежники, ищущие бури», как правило, обладают весьма жесткой системой ценностных предпочтений и ограниченными личностными привязанностями, для них нет полутонов: есть черное и белое, истина и ложь, свои и чужие. Переживаемые ими экстремальные события еще более ужесточают их шкалу оценок, во многом именно из-за этого наиболее известные пассионарии, государи и полководцы, характеризуются исключительной агрессивностью и смелостью, отсутствием сострадания не только к врагам, но и к своим гражданам. «Это они борются за покорение народов, окружающих их собственный этнос или, наоборот, сражаются против захватчиков» . «Усмирить и запугать их очень трудно, подчас легче убить» . Именно воинственность пассионарных вождей и пассионарность народа многое предопределяет в мировой истории. Пассионарные властители, политики и военные составляют агрессивное меньшинство, но понуждают остальных на кровопролитие, насилие, войну во имя целей, которые «простому», непассионарному человеку не могут быть понятны. Поэтому в динамичных, исторически активных, пассионарных этносах женщины и пацифисты, обычно составляющие большинство населения, от реальной власти отчуждаются.
Выдающиеся пассионарии характеризуются прекрасными организаторскими способностями и так называемой пассионарной индукцией (заразительностью, способностью увлечь за собой массы людей непассионарных). Ведь искренность вызывает симпатию, а активность, тем более жертвенная, заразительна. Именно эти качества пассионариев выдвигают их на лидирующие позиции в экстремистских сообществах и именно их лидерская активность является дополнительным механизмом радикализации этих сообществ.
Если для пассионария с высокой энергетикой экстремальное событие это способ «закаливания» собственных качеств и способностей (подробнее – Н.Островский «Как закалялась сталь»), то для «человека толпы» катарсис от переживания экстремума может иметь как социально позитивные, так и резко негативные последствия. Образно говоря, у многих «людей толпы» структура личности недостаточно прочна для «закалки» и при интенсивном (или – продолжительном) экстремальном воздействии начинает деградировать и разрушаться. При своевременном выходе из зоны экстремального воздействия, возможно постепенное восстановление базовых личностных структур. Но и при самом благоприятном итоге это будет другая личность , с другим (упрощенным) набором ценностных ориентаций, легко попадающая под влияние «родственного» лидера. В качестве примера экстремального воздействия в равной степени могут рассматриваться и природно-климатические катаклизмы, и вооруженные конфликты, и участие в деятельности экстремистских сообществ.
Экстремум через механизм катарсиса трансформирует личность, но в каждом социуме есть люди, которые профессионально работают в экстремальных условиях. Эта деятельность крайне необходима социуму (например – аварийно спасательные службы), но ее выбирают очень разные люди по самым различным мотивам. Кто и почему? Во-первых, лица в маргинальной стадии нонконформизма. В условиях стабильного социума их самореализация крайне затруднена. Наиболее полно их психотипу отвечает балансирование на грани нормы и экстремума, для них переживание опасности является жизненной потребностью, а ее отсутствие вызывает «адреналиновую тоску». Характерным отличием специалистов подобного рода является практически полное отсутствие морально-нравственных барьеров, основной сдерживающий стимул – должностные инструкции. Во-вторых, молодежь, для которой проблема самореализации гиперактуальна. Стремление развивающегося человека выйти за пределы дозволенной нормы вполне естественно, так как только таким образом можно убедиться в справедливости или ошибочности норм социума. Деятельность в экстремальных условиях представляет молодому человеку наибольшие возможности для самоутверждения и самореализации. Кроме того, тяга молодежи к экстремуму имеет и эволюционное значение: для молодежи характерны нетривиальные решения, которые при их успехе увеличивают адаптивный потенциал социума в целом, а в случае неуспеха – потеря малоопытного юноши для того же социума – трагична, но не опасна. Широко известно достаточно цинично высказывание Наполеона о том, что «лучшие солдаты – это молодые люди 12-14 лет, им неведом страх смерти, они жаждут славы и выполнят любой приказ». В современной реальности – большинство террористов-смертников – молодые люди до 20 лет. В-третьих, лица, стремящиеся кардинально сменить свой образ жизни и среду обитания из-за невозможности решить обычным путем свои бытовые проблемы и конфликтов с ближайшим окружением. Такую форму «социальной реанимации через экстремум» выбирают многие военнослужащие-контрактники, зимовщики, рыбаки. В-четвертых, лица, желающие получить моральные и материальные блага, которые общество обеспечивает (точнее, обещает обеспечивать) тем, кто работает в экстремальных условиях. Для большинства представителей этой группы сам факт их согласия работать в экстремуме уже обязывает общество по отношению к ним и в случае несправедливости вознаграждения они готовы взять «причитающееся» самостоятельно.
Наиболее успешен в экстремальных условиях высокообразованный, опытный, имеющий устойчивые и прочные морально-нравственные ориентиры специалист, прочно привязанный к обычным условиям семьей, детьми, домом и многим тому подобным, обеспечивающий себе и своей семье высокое качество жизни и имеющий государственные гарантии для себя и семьи в связи с высокой вероятностью «несчастного случая на производстве». Это идеальный вариант, крайне затратен в содержании для государственной машины. Поэтому в реальности, в каждом социуме используются специалисты всех типов, включая «одноразовых» фанатиков, поэтому после любой крупной военной компании, в любом обществе возникают проблемы реадаптации молодых солдат. Иногда с этими проблемами удается справиться путем многолетних, многомиллионных федеральных программ (лечение «вьетнамского синдрома» в США 1975-1990г.г.), в России конца ХХ века многие ветераны Афганской и первой Чеченской компаний пополнили ряды либо криминала, либо экстремистских сообществ.
|
