Умберто Эко. [Выбор темы исследования] 2
II. ВЫБОР ТЕМЫ ДИПЛОМА
II. 1 Монографическая или обзорная?
Первый импульс у любого студента — написать такой диплом, где говорилось бы сразу о многом. Если студент интересуется литературой, первый импульс у него — написать диплом «Литература Нового времени». Если уж не сузить нельзя, так и быть, он согласен на «Литературу Италии послевоенного периода».
Такой подход губителен. Эти масштабы устрашают и матерых ученых. Для двадцатилетнего молодого человека подобный подвиг нереален. Молодой человек либо составит банальный список имен и прибавит подборку обиходных цитат, или выдаст нечто новаторское и будет заклеймен за преступные пробелы.
Знаменитый литературовед Джанфранко Контини опубликовал в 1957 году том «Итальянская литература девятнадцатого и двадцатого веков» (издательство Sansoni Accademia); так вот, будь это дипломная работа, его бы прокатили, хотя в книге 472 печатных страницы. Его бы обвинили, что по незнанию или небрежению он не привел ряд имен, которые кому-то кажутся весьма значительными, в то же время посвятил полные главы «второстепенным» авторам, а некоторых «основополагающих» отправил в примечания под строку.
Понятно, это был знаменитый ученый, эрудированный историк, авторитетный критик, никто не сомневался, что и опущение имен, и изменение оценок суть части продуманной концепции; так что отсутствие разбора какого-то автора воспринималось сильнее, чем несколько страниц разноса. Но отколол бы такую штуку двадцатидвухлетний выпускник!
Кто будет искать за его молчанием — полемику? За пробелами — отсылки к сотням откликов и рецензий, опубликованных автором в печати, или ко множеству откликов, которые автор мог бы при желании опубликовать?
Дипломники глобального размаха всегда обижены на комиссию, которая ничего не поняла, но беда в том, что комиссия и не смогла бы ничего понять. Обзорный диплом — демонстрация заносчивости. Вообще-то интеллектуальная заносчивость, применительно к диплому, в принципе не возбраняется. Доказывайте, что Данте плохой поэт. Но доказывайте путем трехсотстраничного грамотного разбора дантовского текста. Беда, что такие разборы в обзорные дипломы не влезают. Вот почему крайне желательно, чтобы студенты вместо «Литературы Италии послевоенного периода» брались за нечто гораздо более узкое.
Могу сразу сказать, что, по-моему, является идеалом. Даже не «Рассказы Моравиа», а «Сравнение нескольких редакций "Римских рассказов"». Скучно? Поскучайте... Лично мне такая задача кажется поазартнее остальных.
К тому же если вникнуть, такой выбор — это довольно хитрый поступок. Делая обзор за сорок лет, студент подставляется для любых нападок. Как удержаться оппонентам или даже простым обыкновенным членам совета, как не показать, что они знают такие имена, которые студентом, к сожалению, упущены? Каждый из членов, полиставши в четырех местах, выловит три упущенные персоналии, и вот уже наш студент кругом раскритикован, как будто в его дипломе одни ошибки, ничего хорошего.
Если же дипломник, совсем наоборот, серьезно проработал узкую тему, он вынесет на комиссию материал, этой комиссии почти неизвестный. И учтите, что я не предлагаю вам дешевый трюк. Это трюк, но не дешевый, ради него стоит потрудиться. Да, защищающийся заранее ставит себя в выигрышное положение. Он заведомо будет знать вопрос глубже, чем его слушатели. Но так как для этого ему пришлось как следует попотеть — вполне законно, если он будет за свою работу вознагражден.
Между двумя крайностями: а) обзор всего на свете за сорок лет либо б) история ранних и поздних редакций одного короткого текста — имеется масса промежуточных степеней. Такими являются темы «Литературный авангард в Италии в первой половине шестидесятых годов», или «Образ Рима в "Римских рассказах" Моравиа», или «Сходства и различия в фантастике Альберто Савинио, Дино Буццати, Томмазо Ландольфи».
Применительно к негуманитарным специальностям в одном руководстве содержится общий рецепт:
Тема «Геология», безусловно, абсолютно необозрима. «Вулканология», как раздел геологии, тоже слишком обширна. Тема «Вулканы Мексики» может быть развита в интересный, но поверхностный очерк. Сузив ее, приходим к достаточно перспективной теме «История Попокатепетля», с момента, когда состоялось, вероятно, первое восхождение одного из конквистадоров Кортеса (1519), и до первого мощного извержения (1702). Но самой компактной темой, охватывающей легко обозримый отрезок времени, представляется «Вспышка и кажущееся затухание вулкана Парикутин (20 февраля 1943 —4 марта 1952)».
Я бы, несомненно, рекомендовал последнюю из тем. С условием, чтоб об этом никому не нужном вулкане дипломник действительно мог рассказать все, что о нем известно и неизвестно.
Как-то, помню, явился ко мне студент, и он желал выбрать тему «Символ в современном мышлении». Я не смог бы этим руководить. Прежде всего, я не знаю, что такое «символ». Термин «символ» меняет свое значение в зависимости от контекста. Бывает, что два разных автора обозначают этим словом два противоположных понятия. Задумайтесь только: в формальной логике и в математике «символами» именуются выражения, не имеющие значения, а имеющие определенное место и точную функцию в неких формализованных расчетах (как а и b или х и у в алгебраических формулах). Другие же ученые применяют термин «символ» к формам, содержащим двусмысленные значения, к примеру: деревья, повторяющиеся в снах, «символизируют» половой орган, желание вырасти и многие другие вещи.
Как же писать диплом с подобным названием! Проанализировать все известные представления о символе в современной культуре, соотнести все сходства и различия, понять, есть ли под всеми различиями общая платформа, присущая любым авторам и любым теориям, и не возникает ли из-за этих различий полная несовместимость идей...
Подобный труд еще ни одному современному философу, лингвисту или психоаналитику не бывал по плечу. Как браться за него желторотому студенту, который, каким бы ни был развитым, все же имеет в своем активе не более шести-семи лет взрослых чтений? Конечно, он может спастись за счет вкусового подхода. Но получится типичная история литературы Контини. Студент может также предложить собственную новаторскую теорию символа, не заботясь, что говорили прочие теоретики. Но до чего неперспективен подобный вариант, будет показано в разделе II.2.
С тем студентом у меня вышел долгий разговор. Я предложил делать диплом о символе у Фрейда и Юнга, не беря, кроме них, никого, проводя сравнение только между этой парой. Но тут открылось, что студент не знает немецкого (отдельный разговор о владении языками первоисточников см. в разделе II, 5). Тогда было решено остановиться на теме «Концепция символа у Пирса, Фрая и Юнга». Целью работы ставилось сравнение значений термина у трех вышеприведенных авторов: философа, критика и психолога. Требовалось доказать, что сплошь и рядом, когда судят об одном из этих трех, возникает путаница, потому что каждому приписываются смыслы, которые свойственны вовсе не ему, а другому ученому. Затем в заключении, на правах гипотезы, студент получал возможность развить концепцию: в чем же перекликаются смыслы их омонимических терминов, — и тут-то находилось место разговору о прочих авторах, которые дипломнику известны, но на которых, в силу ограниченной области исследования, он не мог и не хотел останавливаться специально.
При такой постановке темы не может возникать упреков, что не принят во внимание мыслитель К: сказано же, что диплом посвящается X, Y и Z. Тексты автора J процитированы только по переводам? Ну и что, этот J в любом случае второстепенен, он приводится только в качестве фона для общих выводов, а подробно и в оригинале рассматриваются именно те три автора, которые значатся в заглавии.
Вот каким путем обзорная тема, не съеживаясь до монографической, может быть ограничена и приобрести нормальный, вполне приемлемый объем.
Надо подчеркнуть, что «монографичность» может истолковываться и шире, нежели тут у нас с вами до сих пор. Монография значит разбор одного конкретного вопроса. В этом смысле монография противопоставляется «историям» предмета, а также учебникам и энциклопедиям.
При таком понимании монографична даже тема «Мир навыворот в средневековой литературе». Она охватывает множество персоналий, но только в одном разрезе. Нас интересует у этих авторов лишь одна идея, разрабатываемая ими на материале «примеров», парадоксов или басен: идея, что рыбы летают по небу, птицы плавают под водой, и так далее.
Из этого может получиться хорошая монография. Но чтоб она получилась хорошей, должны быть рассмотрены все авторы, у которых встречаются эти мотивы, в особенности авторы второстепенные, никому не известные; а при такой разработке тема разовьется из просто монографической в обзорно-монографическую, труднейшую, требующую огромной начитанности.
Берясь за нечто подобное, лучше будет обузить спектр, ну к примеру, до пределов «Мир навыворот у каролингских поэтов». Теперь тема ограничена, и понятно, без чего не обойтись, а чем можно пренебречь.
Конечно, обзорные темы всегда кажутся аппетитнее, и в частности ужасно уныло выглядит перспектива долбить год, два или три один и тот же источник. Но имейте в виду, что чисто монографическая тема отнюдь не исключает обзорного ракурса. Написать монографический диплом об Итало Кальвино можно лишь на фоне литературы его периода. Тут никуда не деться от других писателей Италии, а также от французов, которых Кальвино знал и переводил.
Только на обширном фоне можно понять поэтику автора и исследовать ее. Но одно дело — учитывать панораму как фон и совсем другое — выписывать панораму со всеми подробностями. Одно дело портрет лорда на фоне ландшафта и ручья, другое дело ландшафт без лорда, где только ручей, долина и гора. Пейзаж требует иной техники, другого фокуса. А простой ландшафтный фон портрета может быть и не вполне сфокусирован, и не совсем полон, и даже перерисован с какой-то другой картины.
Итак, запомним основное правило: чем конкретнее тема, тем лучше работается и тем достижим ей успех. Монографические темы предпочтительнее обзорных. Диплому лучше походить на статью, чем на учебник или словарь.
(…)
II.6. Научная или политическая тема?
В итоге общей политизации общества многие студенты отвергают для себя «книжную», «сухую» науку и стремятся к заостренности на политике и социальных делах. Если ставить вопрос, как я нарочно поставил в заголовке этой части, возникает ошибочное ощущение, будто «идейное» исследование не «научно». А так как в университетах все время твердят о науке, о научности, научной работе и научной ценности работ, тут могут возникать и искренние заблуждения, и сознательные подтасовки, и беспочвенная подозрительность: не собираются ли погрести студентов в сухой и пыльной «книжной культуре»?
II.6.1. Что значит «научная»?
Многие считают «научными» только естественные дисциплины или количественные исследования: работа-де не «научна», если в ней нет формул и диаграмм. При подобной логике «не научна» работа по морали у Аристотеля, но в той же степени «не научна» и работа по классовой борьбе и крестьянским восстаниям в Европе в эпоху Реформации.
Разумеется, вовсе не так воспринимают «научность» в университетах. «Научная» модель в принципе была задана естественными дисциплинами еще в семнадцатом веке и с тех пор предполагает соблюдение следующих норм:
1) Предмет исследования должен обладать узнаваемостью и поддаваться описанию.
«Предмет» не обязательно существует в жизни, «предметом» может выступать квадратный корень, хотя никто этого корня не видел. Социальные классы — законный предмет науки. Если кто возразит, что при бесспорном существовании отдельных личностей и бесспорном существовании статистических масс классы как таковые существованием не обладают, на это имеется ответ, что не существует и класс простых чисел, больших 3725, а математики этим классом занимаются.
Определить предмет значит определить условия, при которых можно о предмете говорить на основании правил, которые мы сами себе установили или которые другими установлены до нас. Когда мы устанавливаем правило, на основании которого простое число, большее 3725, поддается узнаванию при встрече с ним, значит, мы установили правило узнавания предмета работы.
Разумеется, возникают аналогии: может ли, в частности, выступать предметом науки вымышленная реальность, которой, по общему представлению, существование не присуще, например, кентавры?
Рассмотрим три возможных пути определения кентавров как предмета.
Прежде всего, взять кентавров как элемент греческой мифологии: предмет сделается общеузнаваемым и определимым, поскольку будут анализироваться тексты (вербальные или визуальные), содержащие кентавров. Задачей будет показать, какими свойствами должна характеризоваться данность, содержащаяся в греческой мифологии, дабы быть опознанной как кентавр.
Во-вторых, попытаться определить свойства, которыми должна характеризоваться данность вероятного мира (отличного от мира реального), дабы быть названной кентавром. При этом задача — обозначить условия этого вероятного мира, предуведомив, что все рассуждение развернется в сфере этой гипотезы. Сохраняя верность первоначальной постановке вопроса, прийти к выводу, что предмет исследования в вероятном мире имеет вероятную возможность быть предметом научного рассмотрения.
В-третьих, мы можем заявить, будто обладаем доказательствами, что кентавры действительно существуют. Чтоб определить предмет исследования, мы обязаны предъявить эти доказательства (скелеты, костные останки, отпечатки в вулканической лаве, фотографии в инфракрасных лучах, сделанные ночью в лесах Пелопоннеса, или что еще мы там раздобудем). Истинна наша гипотеза или ложна, но что-то, подлежащее обсуждению, в данном случае существует.
Разумеется, пример парадоксален, вряд ли кого привлекает диплом по кентаврам, в особенности в третьем рассматривающемся варианте. Я просто хочу убедить, что предмет исследования всегда определим и он будет всегда узнаваем, лишь бы соблюдались первоначальные условия. Что применимо к кентаврам, явно приложимо и к моральной линии поведения, к желаниям, к ценностям или к идее исторического прогресса.
2) В исследовании должно быть сказано о предмете нечто, чего еще не говорилось, или должны быть как-то переосмыслены идеи, уже кем-либо высказанные. Математически точная работа, доказывающая традиционным способом теорему Пифагора, научной не является, поскольку нового не открывает. Самое большее она может претендовать на титул научно-популярной, равно как и руководство по строительству собачьей будки с употреблением фанеры, досок, пилы и молотка с гвоздями. Как уже говорилось в разделе I.1, даже компилятивный диплом может оказаться научно полезным, если компилятор распределил системно и по порядку суждения, высказывавшиеся разными учеными по одному и тому же вопросу. Поэтому руководство, как построить собачью будку, не является научной работой; а, напротив, сравнительно-сопоставительное исследование многообразных известных на свете методологий строительства песьих будок вполне может претендовать на научную ценность.
Нужно только учитывать вот что. Компилятивное исследование имеет хоть какой-то научный смысл лишь при условии, что ничего подобного на эту тему до тех пор не создавалось. Если собачьи конуры уже выступали предметом сравнительно-сопоставительного компендиума, делать сызнова то же самое есть непростительная растрата времени (или грабеж интеллектуальной собственности).
3) Исследование должно быть полезно для других. Полезна статья, описывающая новое открытие о поведении элементарных частиц. Полезна и заметка, описывающая, каким образом был отыскан неизвестный черновик Леопарди, и содержащая полную публикацию текста. Работа научна, если (при учете требований норм 1 и 2, см. выше) добавляет хоть что-либо к тому, что человечеству было ведомо прежде, и если все будущие работы по предмету должны будут, хотя бы по теории, учитывать этот вклад. Разумеется, степень научной ценности вклада пропорциональна степени необходимости его для окружающих. Существуют сообщения, после появления которых ученые, если не учтут их, не сделают ничего путного. А другие сообщения хотя в общем для ученых и небесполезны, но не учитывая их, никто не умрет.
Недавно вышла публикация писем, которые Джеймс Джойс писал жене на жгучие сексуальные темы. Бесспорно, для того, кто завтра будет заниматься героиней «Улисса» Джойса, Молли Блум, полезно знать, что в личной жизни писатель наделял свою жену живой и развитою сексуальностью, подобной сексуальности Молли; значит, это существенное научное сообщение. С другой стороны, существуют замечательные интерпретации «Улисса», в которых героиня Молли глубоко проанализирована в полном отрыве от этой биографической подоплеки. Значит, сообщение ценно, но не необходимо.
А вот когда был опубликован «Стивен Герой», первый вариант джойсовского произведения «Портрет художника в юности», все сошлись, что его нельзя не учитывать для исследования творческого развития ирландского романиста. Значит, публикация была неоспоримым научным вкладом.
(…)
4) Исследование обязано намечать пути проверки и опровержения предлагаемой идеи, то есть содержать наметки для продолжения работы другими исследователями. Это требование принципиальное. Я свободен доказывать, будто существуют кентавры на Пелопоннесе, но я обязан соблюсти четыре обязательных условия: а) пусть будут представлены доказательства существования там кентавров (как уже говорилось: хоть одна прихвостная кость); б) пусть будет рассказано, как и где удалось найти это прихвостье; в) пусть будет намечен путь, которым следует идти, чтоб отыскать остальные реликты; г) вдобавок должно быть указано, кость какого фасона, будучи найдена, разнесет в мелкую пыль всю мою великолепную гипотезу.
Итак, вы не только приведете доказательства своей идеи, но и сделаете все возможное, чтоб другие могли пойти вслед за вами, дабы подтвердить вашу идею — или опровергнуть ее.
Все это применимо к любому материалу. Предположим, цель исследования — доказать, что в одном революционном движении в 1969 году сосуществовали два русла, ленинистское и троцкистское, вопреки тому, что принято за догму, то есть будто это движение было монолитно. Приведем ряд документов (листовки, протоколы сходок, статьи и т.д.) в доказательство нашей идеи; поясним, где был найден материал и как мы его искали, с тем чтобы дать возможность и другим последовать нашему примеру; а также поясним, на основании каких доказательств приписывается авторство того либо иного документа представителям именно этой группы.
В частности, зная, что группа самораспустилась в 1970 году, автор обязан уточнить, расценивает ли как манифесты идеологической позиции группы исключительно документы, созданные ее членами до 1970 года (не преминув также оговорить, на основании каких доказательств считает кого-либо членом группы: по партбилету? по наличию его имени в перечне присутствовавших на сходке? по карточке в полицейском досье?), или же, напротив, он (автор диплома) учитывает также и печатные высказывания бывших членов этой группы после ее самороспуска, то есть исходит из предположения, что если они высказывали некие идеи по окончании деятельности группы, они вынашивали эти идеи (возможно, в предварительной форме) еще до 1970 года.
Только при этих условиях кто-то, кроме автора, сможет продолжить это расследование: в частности, скажем, покажет, что выводы автора являются ошибочными, так как неправомерно заносить в ряды членов группы одного субъекта, которого причисляла к группе только полиция, но никак не признавали ее члены, во всяком случае если судить по документам, имеющимся в нашем распоряжении... Вот, перед нами и научная гипотеза, и ее доказательства, и возможности ее проверки и опровержения.
Я специально выбрал столь далекие материи, чтобы показать, что критерии научности могут быть применены к любому предмету.
Учтя все сказанное, отрешимся от натянутого противопоставления «научности» и «политической актуальности». Вполне выполнимо политически актуальное исследование с соблюдением всех критериев научности. Может быть научным даже диплом, посвященный опыту политической агитации с применением наглядных пособий в рабочем коллективе: этот текст научен в той мере, в какой он включает в себя гласный и проверяемый отчет о проделанной работе, с тем чтобы опыт мог быть воспроизведен другими, которые либо получат те же самые результаты, либо придут к заключению, что ваши результаты произвольны и получены не благодаря вашим научным достоинствам, а под влиянием инородных факторов, вами в дипломе не учтенных.
Польза научного продукта в том, что экономится чужое время. Разрабатывая чью-то гипотезу, пусть и приходя к ее опровержению, ученые добывают значимые результаты на энергии импульса, полученного от кого-то. Если описанная выше работа подвигнет кого-то на новую агитацию в рабочем коллективе (пусть даже в пику вашим будто бы несостоятельным попыткам), что-то полезное, сделаем вывод, вышло.
Все это доказывает, что нет конфликта между научностью и политической актуальностью. С одной стороны, можно сказать, что любой диплом, по своему достоинству научный, повышая уровень знания у других, играет положительную политическую роль; отрицательную же политическую роль играет любое действие, тормозящее процесс познания. С другой стороны, можно ответственно утверждать, что любое политическое начинание с претензиями на успех должно стоять на серьезном научном фундаменте.
И, как вы видели, «научности» можно добиться без логарифмов и пробирок.
II.6.2. Историко-теоретические темы или злоба дня?
Коли так, приводившийся выше вопрос мы переформулируем: что полезней — работа, основанная на эрудиции, или же связанная с практическим опытом, с прямой социальной ответственностью! Иными словами, что полезнее — писать диплом о знаменитых людях и об их классических произведениях, или писать диплом, предлагающий активные выходы на современную жизнь? (Скажем, в теоретическом разрезе: понятие эксплуатации в неокапиталистической идеологии. Или в практическом плане: условия жизни барачников на периферии Рима).
Вопрос, конечно, нелепый. Каждый выберет что ему созвучно, и если студент произучал четыре года романскую морфологию, с чего бы ему писать диплом по барачникам? Так же абсурдно требовать высшего «научного смирения» от того, кто все университетские годы занимался Пазолини, и заставлять его защищаться по рыцарским легендам.
Но вообразим себе студента, переживающего момент растерянности, задающего себе вопрос, зачем вообще нужна учеба в университете и, особенно, дипломная работа. Допустим, у этого студента ярко выражены политические и социальные интересы, и он боится изменить призванию, поддавшись «академичности» и «книжности». Если он уже имеет опыт политического и социального дела, дающий материал для обобщений и для выводов, пускай он задумается: как научно переработать этот запас.
Но если этот опыт пока не накоплен, рискну заметить, что вопрос мне представляется только проявлением хоть и благородных, но наивных чувств. Мы уже видели, что привычка к исследованию, прививаемая дипломом, крайне полезна для нашей будущей жизни (профессиональной, политической, какой хотите) и не столько в отношении темы, которая будет изучена, сколько в качестве тренировки ума, приучения себя к строгости, приобретения привычки к труду.
Парадоксально, но из этого вытекает, что политически активный студент свободно может избирать своей темой, скажем, указательные местоимения в трактатах по ботанике восемнадцатого века. Или теорию импетуса в догалилеевском естествознании. Неэвклидову геометрию. Учреждения церковного права. Мистицизм исихастов. Средневековую арабскую медицину. Подпункт гражданского законодательства «О соблюдении общественного порядка при проведении публичных аукционов».
Можно гореть политическими интересами, например профсоюзными, и проявить их в исследовании истории рабочего движения в девятнадцатом веке. Чтоб уяснить специфику средств пропаганды в эксплуатируемых слоях общества, полезно исследовать стиль, распространение, композицию народных лубков в возрожденческую эпоху.
Скажу больше: студенту, который до сих пор был погружен исключительно в политическую и социальную борьбу, я посоветовал бы как раз работу такого рода, а не отчет о собственной практической деятельности; ибо ясно, что этот диплом — последняя для него возможность расширить исторический, теоретический, технический кругозор и обучиться составлять документированные досье. Не говоря уж о том, чтобы четче осмыслить теоретические и исторические основания собственной политической платформы.
Разумеется, это мое личное мнение. И в частности, именно для того, чтобы уважить противоположную точку зрения, теперь я залезу в шкуру того, кто, беззаветно преданный политике, желает приобщить дипломную работу к своему реальному делу, а свой практический опыт отобразить в дипломе.
Это вполне осуществимо, есть все предпосылки успеха. Только надо с предельной четкостью соблюдать правила — именно ради уважения к идее.
Не так уж редко дипломники приносят на защиту кипы листовок, отчеты о дискуссиях, сводки и справки, статистические таблицы, бывает, позаимствованные у какого-то предшественника, и все это именуют «идейно выдержанным дипломом». Комиссия перед лицом подобного, по неведению, лени или же опасаясь демагогии, сплеча одобряет и переходит к следующему дипломнику. По существу же имеет место издевательство, при этом даже не над научными, а над идейными ценностями.
Есть серьезная политика и политика безответственная. Политик, прогнозирующий развитие чего-либо без солидной информированности о положении в обществе — демагог, если не преступник. Стряпая идейный диплом без научных критериев, такие люди оказывают крайне дурную услугу собственному политическому лагерю.
Мы уже останавливались в разделе II.6.1 на понятии научности и ее необходимости для серьезного политизированного исследования. Однажды я видел студента, работавшего над темой «Массовые коммуникации» и убеждавшего комиссию, что он-де провел «опрос» по темам телевидения среди рабочих и служащих определенного региона. Как выяснилось, он записал на кассету беседу с десятком пассажиров электрички по дороге в университет и обратно. Разумеется, результат этих времяпрепровождений нельзя именовать опросом общественного мнения. И не только потому, что отсутствовали нормы подконтрольности, неотъемлемые от идеи опроса мнения, но и потому, что обретенные таким способом плоды оказались настолько тривиальными, что не стоило трудиться опрашивать. Не покидая своей комнаты, можно было предугадать, что из десяти респондентов большинство поведает, что предпочитает футбол не в записи, а в прямом эфире. Псевдоопрос на тридцати страницах с подобным результатом — обыкновенное фиглярство. А для сочинителя еще и самообман, сочинитель пыжится, будто набрал «объективных» данных, а на самом деле он неопрятно подкрепил априорные интуитивные догадки.
Риск создать поверхностную работу повышается именно в случае «политически заостренных» дипломов. Причин тому две: а) потому что в истории и в филологии бытуют традиционные методы работы, от которых не уйти — а работа с текущими социальными феноменами часто требует изобретения новых подходов, и поэтому хорошую работу на политически злободневном материале сделать труднее, чем в случае спокойного исследования истории; б) потому что «американизированные» методологии, заполонившие мир, вознесли на пьедестал статистически-квантитативные модели, порождая гигантские исследования, не имеющие отношения к реальной жизни, из-за чего политизированная молодежь шарахается от этой социологии, которая не больше чем «социометрия», и, на их взгляд, — служанка верхушки общества и ее идеологическое прикрытие. Отвращение к таким методологиям склоняет студентов вообще ничего не исследовать, а складывать вместе в качестве дипломов вороха листовок, воззваний и голословных теоретических заявлений.
Как предотвратить этот риск? Разными способами. Читайте серьезные работы по аналогичным темам. Не бросайтесь проводить социологическую работу, если не были на стажировке в профессиональной опросной группе, не отработали методы сбора и анализа данных. Не надейтесь осуществить за какую-то неделю сбор материала, обычно это — затяжное дорогостоящее дело.
Но поскольку тип сложностей зависит от сферы и темы и от подготовки студента и здесь нельзя дать общих советов, я попросту приведу наглядный пример на самом жгучем современном материале, по которому, скорее всего, нет аналогичных исследований, на материале с яркой политической, идеологической и практической окраской, который многими традиционными профессорами, наверное, был бы охарактеризован как «типично журналистский»: «Феномен независимых радиостанций».
II.6.3. Как превратить журналистскую тему в научную?
Известно, что с некоторых пор в крупных центрах появились десятки и десятки радиостанций, что есть по две, три или четыре станции на каждый населенный пункт в сотню тысяч жителей, и есть своя станция практически в каждом поселке. Это станции либо политические, либо коммерческие. Их законный статус не вполне определен, но так как закон, как водится, расплывчат и переменчив, то между тем как пишутся эти строки (или будет писаться ваш диплом) и до момента выхода книги (или защиты вашего диплома на комиссии) картина, безусловно, преобразится неоднократно.
Поэтому первым делом вам следует обозначить как можно более четко географические и временные границы вашего исследования. Они могут быть крайне узки («Независимое радиовещание, январь - декабрь ... года»), но охват должен быть всесторонен. Вы можете сосредоточиться только на миланских станциях. Но миланские станции вы обязаны прочесать все. В противном случае ваша работа будет неполной. Если упущена хоть одна станция, есть опасность, что упущена та, которая передавала самые важные программы, владела самой большой аудиторией, располагала самым культурно разнообразным набором ведущих и находилась в самом показательном районе (будь то центр, конкретный квартал или периферия).
Вы хотите обработать выборочный материал по тридцати станциям со всей Италии? Тогда необходимо строго формализовать отбор образцов. Если в масштабах Италии на каждые три политических передатчика приходится пять коммерческих (или на пять левых станций одна ультраправая), в вашей эталонной выборке не должно быть двадцать девять политических и вдобавок левых (или наоборот), потому что в этом случае даваемый вами отчет о феномене будет соответствовать состоянию ваших желаний или опасений, но никак не будет соответствовать реальности.
Вы решаете, скажем (предпосылка, подобная предположению о вероятном бытовании кентавров), что отказываетесь от рассмотрения радиоточек в том виде, каковы они в реальности, и вместо этого разрабатываете модель идеальной независимой станции. Но имейте в виду: проект, с одной стороны, должен быть органичен и реалистичен (вы не можете закладывать в проект употребление аппаратуры, которой не существует в мире или которая не по деньгам малому частному предприятию); с другой стороны, модель не может создаваться без учета реальных тенденций, а значит, даже при такой гипотезе необходимо провести предварительный анализ.
Начнем с того, что вы обязаны сформулировать критерии понятия «независимое радио», чтобы сделать предмет исследования узнаваемым.
Считаете ли вы «независимыми» только радиоканалы левой ориентации? Или только станции маленьких полуподпольных групп? Или «независимые» в вашем представлении — это станции, независимые от каналов-монополистов, в том числе сильные и разветвленные чисто коммерческие фирмы? Или основной для вас параметр — территориальный, и вы считаете по-настоящему независимыми от нашего государства только радиостанции карликовых стран — Сан-Марино или Монте-Карло? При любом варианте вы обязаны сформулировать критерии и объяснить, почему определенные феномены вы учитываете, а другие исключаете из поля обзора.
Конечно, критерии должны быть системны, а используемая вами терминология — однозначна. Оговорите сразу, что в вашем понимании «независимые станции» — только те, которые выражают крайне левое мировоззрение. Поскольку большинство людей причисляет к «независимым радиостанциям» и левых и нелевых, они могут ошибочно подумать, что вы либо имели в виду и левых и не-левых, либо полагали, будто не-левых не существует. Не дезориентируйте читателей, объясните им все и сразу.
Объясняя, вам придется провозгласить, что вы оспариваете определение «независимое радио» применительно к станциям, которые не будете изучать (и пусть ваше заявление подкрепляется аргументами). Или попросту изберите для радиостанций, которыми займетесь, более конкретное имя.
После прелиминарии начинайте описывать структуру независимого вещания в организационном, экономическом и юридическом разрезе. Если на каких-то станциях есть штатные работники, а на других сменяют друг друга энтузиасты по вахтовому графику, отметьте это в таблице организационных типологий. Проверьте, обладают ли выделенные виды общими характеристиками, позволяющими выстроить абстрактную модель независимого канала, — или же термин «независимое радио» включает в себя пестрый набор разноплановых явлений? Такой подход имеет, в частности, и практический смысл, поскольку, пожелай вы учредить независимую радиостанцию, вам непременно понадобится знать, как строится оптимальная структура.
Чтобы выстроить порядочную типологию, следует, естественно, начать с таблицы и заложить в нее параметры сравнения разных станций. Столбцы отведутся радиостанциям, а графы — статистике определенных характеристик. Вот самая приблизительная таблица, урезанная до микроскопичности. Она содержит только четыре параметра: профессионализм ведущих; соотношение музыки и текстовых кусков; реклама; политическая ангажированность. Ниже я разбираю семь вымышленных радиоканалов.
|
Радио
|
Радио
|
Радио
|
Радио
|
Радио
|
Радио
|
Радио
|
|
Бета
|
Гамма
|
Дельта
|
Аврора
|
Центр
|
Поп
|
Канал 100
|
Ведущие-профессионалы
|
-
|
+
|
-
|
-
|
-
|
-
|
-
|
Преобладание
|
+
|
+
|
-
|
+
|
+
|
+
|
+
|
музыки
|
|
|
|
|
|
|
|
над словом
|
|
|
|
|
|
|
|
Присутствие
|
+
|
+
|
-
|
-
|
+
|
+
|
+
|
рекламы
|
|
|
|
|
|
|
|
Выраженная
|
+
|
-
|
+
|
+
|
-
|
+
|
-
|
политическая
|
|
|
|
|
|
|
|
ориентация
|
|
|
|
|
|
|
|
|
