Коваленко В.Н.
к.э.н., начальник управления по работе на финансовых рынках ПАО «Донкомбанк»; сотрудник Центра азиатских исследований экономического факультета МГУ
СТРАНЫ БРИКС В ГЛОБАЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ КНР
Ключевые слова: КНР, БРИКС, стратегия Китая, интернационализация юаня, наднациональная валюта, мировая финансовая система, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), Новый банк развития (НБР БРИКС).
В декабре 1978 г. состоялся 3-й пленум ЦК КПК 11-го созыва, который стал отправной точкой в процессе формирования нового Китая. Руководству страны удалось реализовать план четырех модернизаций, изменив вектор внешней политики страны от конфронтации к взаимовыгодному сотрудничеству с бывшими противниками и соперниками, следуя завету Дэн Сяопина – Tāo Guāng Yǎng Huì (韬光养晦). Этот принцип стал базовым в процессе реализации глобальной китайской стратегии вплоть до 2013 года. Буквально его можно перевести так: «оставаясь в тени, скрывать свои намерения», иными словами до нужного времени скрывать от посторонних свои реальные возможности. Реформируя экономику страны, руководство Китая действовало предельно прагматично, не боясь экспериментировать. В случае если эксперимент удавался, то данный опыт получал поддержку государства и тиражировался.
Политика реформ и открытости внешнему миру нуждалась в соответствующей внешнеполитической стратегии. На XII съезде КПК, который состоялся в сентябре 1982 года, проведение независимой внешней политики было обозначено в качестве одного из приоритетов китайского государства. Дэн Сяопин, выступая на съезде, заявил: «никакое зарубежное государство не должно ожидать, что Китай станет его вассалом или примет нечто, что нанесет вред его интересам. Мы будем неукоснительно следовать политике открытости миру и увеличивать взаимодействие с зарубежными странами, но на основе равенства и взаимной выгоды»1.
Последующие события - неудачная попытка «цветной революции» в КНР в 1989 году, крах мировой системы социализма и распад СССР в 1991 году, заставили руководство страны внести корректировки во внешнеполитическую стратегию КНР. Как утверждает М. Мамонов, «внешнеполитическую доктрину Пекина той поры (не формализованную в рамках какого-либо единого документа) можно условно назвать доктриной консолидации стратегической периферии Китая – той опоясывающей части мира вблизи китайских границ, дестабилизации которой в Пекине опасались в первую очередь из-за общего разрушения прежнего силового равновесия в Евразии»1.
В 1992 году, после кратковременной «заморозки», связанной с событиями на площади Тяньаньмэнь, в Китае начался новый этап реформ, на который новое руководство страны благословил патриарх реформ Дэн Сяопин во время своего знаменитого «южного тура». К середине 1990-х годов бурный рост китайской экономики сделал для Поднебесной неизбежным «выход вовне» – zǒu chū qù (走出去) с целью поиска новых источников сырья, рынков сбыта, а также объектов выгодного инвестирования капитала. Учитывая, что в 1990-е годы основное внимание США занимали Европа и Ближний Восток, КНР в качестве главных направлений своей экономической экспансии выбрала Африку и бывшие советские республики Средней Азии. Базовый экономический интерес Китая состоял в обеспечении надежного доступа, прежде всего, к источникам углеводородного сырья. Что касается внешней политики Поднебесной, то КНР в рамках упомянутой ранее внешнеполитической доктрины совместно с Россией, а также с Казахстаном, Киргизстаном и Таджикистаном предпринимала серьезные усилия по решению проблем безопасности границ и борьбы с сепаратизмом и терроризмом. Встреча лидеров государств в апреле 1996 года привела к заключению Соглашения2 между Республикой Казахстан, Киргизской Республикой, Российской Федерацией, Республикой Таджикистан и Китайской Народной Республикой об укреплении доверия в военной области в районе границы в соответствии с которым, стороны договорились о ненападении друг на друга, а также взяли на себя обязательство уведомлять о временном вводе войск и вооружений в 100-километровую географическую зону по обе стороны от линии границы. В результате чего и возникла вначале неофициально, в виде Шанхайской пятерки в 1996 году, а далее уже официально в 2001 году в виде Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), к которой при ее создании присоединился и Узбекистан. В этот период происходит постепенное налаживание сотрудничества и подписание контрактов в нефтегазовой сфере между Китаем и Казахстаном, а также Туркменистаном, однако практическая реализация подписанных в этот период соглашений началась в первой половине 2000-х годов одновременно с ростом цен на нефть.
В марте 2003 года новым председателем КНР на пятилетний срок избирается Ху Цзиньтао. Приход нового лидера совпал с периодом бурного роста мировой экономики, а также с началом силовой операции США, направленной на переформатирование Ближнего Востока. Такая ситуация не могла не затронуть внешнеполитическую стратегию КНР. Как пишет М. Мамонов, «с начала 2000-х годов влиятельные китайские аналитики стали внедрять в общественное сознание идею о необходимости формирования в Китае «психологии великой державы» 大国心态 (dàguó xīntài)». В связи с чем в Китае была разработана идея «глобального добрососедства», которая явно указывала на появление у КНР круга общемировых интересов. Китай фактически уже переставал считать себя, как прежде, только региональной державой. Старая концепция «пояса добрососедства», условно говоря, и с соответствующими поправками распространялась на весь мир» 1.
К началу 2000-х руководству КНР удалось завершить создание основ современной рыночной экономики, а благодаря тесному сотрудничеству с Россией в области высоких технологий (особенно двойного назначения) Китай смог частично ликвидировать свое отставание от развитых стран мира в военной области, а также в авиационной и космической сферах. Запуск 15 октября 2003 года космического корабля «Шэньчжоу-5» с первым тайконавтом на борту является лучшим тому подтверждением.
В этот период на качественно новый уровень вышли взаимоотношения Китая с бывшими советскими центрально-азиатскими республиками, а также с рядом африканских стран. Кроме того, произошла трансформация Китая из государства, преимущественно импортирующего зарубежные ноу-хау, технологии и социально-экономические практики, в категорию стран-экспортеров передовых идей. Данные процессы не остались незамеченными. В 2004 году была опубликована книга «Пекинский консенсус» (The Beijing Consensus)2, в которой ее автор – Рамо Джошуа Купер (Ramo Joshua Cooper) констатирует факт появления на свет новой модели экономического развития, которая становится одной из реальных альтернатив политикам Вашингтонского консенсуса, активно продвигаемым США и международными финансовым организациями в глобальном масштабе.
Началом реализации очередного этапа глобальной стратегии Китая можно считать выдвижение в 2005 году председателем КНР Ху Цзиньтао новой концепции — Доктрины мира и гармонии. Ее обнародование стало первым реальным шагом со стороны лидера Поднебесной, направленным на отказ от принципа Tāo Guāng Yǎng Huì.
В период 2005-2008 гг. руководство КНР продолжало постепенно расширять зону своего влияния в мире, прежде всего, в регионах Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, а также усиленно накапливать золотовалютные резервы. Именно в этот период начинаются политические контакты в рамках группы стран, включившей в себя первоначально: Бразилию, Индию, Китай и Россию, и названной БРИК (BRIC), а после присоединения в 2011 году к ней ЮАР – БРИКС (BRICS).
Официальное взаимодействие в рамках блока началось во время 61-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2007 года, когда была проведена встреча министров иностранных дел стран-участников. Первый саммит состоялся 9 июля 2008 года в Тояко-Онсэн (Хоккайдо, Токио) накануне начала острой фазы мирового финансового кризиса.
Крах банка Lehman Brothers 15 сентября 2008 года послужил началом широкомасштабного кризиса доверия на глобальном финансовом рынке. Несмотря на панические настроения участников рынка, данный кризис открыл окно возможностей для КНР, в части возможности если не смены, то, по крайней мере, серьезной корректировки правил игры в мировых финансах в пользу развивающихся стран.
15 ноября 2008 года по инициативе президента Франции Николя Саркози и британского премьер-министра Гордона Брауна в Вашингтоне состоялся антикризисный саммит G-20, включавшей в себя: Аргентину, Австралию, Бразилию, Великобританию, Германию, Индию, Индонезию, Италию, Канаду, Китай, Мексику, Турцию, Россию, Саудовскую Аравию, США, Францию, ЮАР, Республику Корея, Японию и Европейский союз. Основным вопросом повестки дня было обсуждение мер, направленных на борьбу с кризисом. Результатом этого саммита стало начало глобальной дискуссии о будущем мировой финансовой системы и о будущем доллара США в качестве глобальной валюты. Предполагалось, что стратегические решения на этот счет будут приняты на следующем саммите двадцатки в апреле 2009 года в Лондоне. В ходе саммита выявились расхождения во взглядах у развитых стран во главе с США и ряда развивающихся стран, прежде всего стран БРИК, относительно способов противодействия этому глобальному финансовому катаклизму. В процессе кризиса всем стало очевидно, что позиции США в качестве безусловного мирового лидера значительно ослабли, а Китая – возросли.
Руководство США, судя по его дальнейшим шагам, адекватно оценило сложившуюся ситуацию, и поэтому в процессе подготовки к Лондонскому саммиту совершило ряд очень важных действий. Прежде всего, оно попыталось установить особые отношения с Китаем. Накануне инаугурации избранного президента Б.Обамы 13 января 2009 года в Пекине состоялась конференция, посвященная 30-летию установления дипломатических отношений между США и КНР. Выступая на данной конференции, бывший советник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский, назвал Китай и США «…двойкой, которая может изменить мир»1. Концепция G-2 предлагала КНР и США не соперничать, а сотрудничать по всему спектру проблем глобального управления. Американскую делегацию возглавлял бывший президент Д.Картер, а в ее состав входили виднейшие деятели американского истеблишмента, в том числе З. Бжезинский, Г. Киссинджер, Б. Скоукрофт. Делегации был оказан прием на высшем уровне2 — организованы встречи с руководством страны: председателем КНР Ху Цзиньтао, премьер-министром Вэнь Цзябао, и вице-премьером Си Цзиньпином. По следам данного вояжа в феврале 2008 года госсекретарь США Х.Клинтон совершила официальный визит в КНР, в ходе которого она заявила, что «мы (правительство нового президента США Барака Обамы) хотим дальнейшего углубления и расширения наших связей» 3.
В этот же период лидеры государств, входящих в структуры БРИК и ШОС, делают важные заявления относительно будущего мировой финансовой системы. В этой связи, особенно хотелось бы упомянуть заявление президента России Д.А. Медведева4 о направлении партнерам по двадцатке предложений по реформированию мировой финансовой системы, а также выступление Н.А.Назарбаева на II–м Астанинском экономическом форуме «Экономическая безопасность Евразии в системе глобальных рисков» в момент его открытия 11 марта 2009 года. Президент Казахстана в своем докладе заявил, что «выйти из мирового экономического кризиса можно, только изменив старую устоявшуюся макроэкономическую систему». По его мнению, «действующие правила уже перестали быть приемлемыми для всех игроков глобальной финансовой системы, а основой перестройки должна стать новая мировая валюта»5.
2 апреля 2009 года в Лондоне состоялся второй саммит G-20, посвященный мировому финансовому кризису. После завершения переговоров лидеры двадцатки выступили с совместным заявлением6, основными идеями которого были: необходимость увеличения ресурсной базы МВФ, ужесточение контроля за деятельностью глобальных финансовых институтов, и, наконец, возможный пересмотр квот участия в капитале МВФ в пользу развивающихся стран (не позднее января 2011 г.). Иными словами на форуме победила точка зрения, не предполагавшая серьезных изменений в существующем мировом финансовом порядке, которая устраивала США, но ущемляла интересы стран с переходной и развивающейся экономикой.
Результаты лондонского саммита стали катализатором кристаллизации альтернативной позиции стран БРИК. По итогам саммита этих стран, который состоялся в Екатеринбурге 16 июня 2009 г., было принято совместное заявление участников, лейтмотив которого состоял в следующем: «Мы выражаем приверженность продвижению реформы международных финансовых институтов с тем, чтобы она отражала изменения в мировой экономике. Страны с переходной и развивающейся экономикой должны иметь больший голос и представительство в международных финансовых институтах, а их главы и сотрудники руководящего звена должны назначаться через открытую, прозрачную и основанную на заслугах систему отбора. Мы также считаем, что весьма необходима стабильная, предсказуемая и более диверсифицированная валютная система».1
Практически одновременно в Екатеринбурге состоялся саммит ШОС, на котором обсуждались практически те же вопросы, что и на форуме БРИК, однако акцент был сделан на необходимости создания наднациональной валюты, поскольку доллар не справлялся с ролью глобальной валюты. Как отметил президент России Д.А. Медведев, "укреплять международную валютную систему необходимо не только за счет доллара, но и создания резервных валют, а в перспективе - наднациональных средств и форм расчетов».2 Несмотря на то, что лидер КНР в процессе саммита ШОС не высказывался относительно валютных проблем3, именно в этот период началась активная интернационализация юаня, в результате которой юань стал четвертой по популярности в международных расчетах валютой4, а МВФ рассматривает возможность включения юаня в число резервных валют.
Идеи, высказанные на форумах БРИК и ШОС, также находили отклик среди части функционеров МВФ. Так, глава фонда Д. Стросс-Кан, выступая 26 февраля 2010 года на ежегодном заседании общественного Бреттон-Вудского комитета, высказался за изучение вопроса о целесообразности введения в оборот новой всемирной резервной валюты1.
26-27 июня 2010 года в Торонто состоялся четвертый саммит G-20, на котором не было принято никаких серьезных решений, а все дискуссии о реформе мировой финансовой системы были отложены. Следующий саммит G-20 в ноябре 2010 в Сеуле состоялся в условиях, когда мировая экономика начала выходить из кризиса. Сеульский саммит не оправдал надежд тех его участников, которые ожидали от форума кардинальных перемен. Итогом саммита стал документ, называемый «Сеульским консенсусом», который не предполагал изменения существующего статус-кво, при котором доллар США де-факто выполняет роль мировой валюты, а Международный валютный фонд находится под контролем у США. Рассмотрение вопроса об увеличении квот развивающихся стран, прежде всего стран БРИКС, в капитале МВФ было перенесено на более поздний срок2.
Таким образом, Соединенным Штатам и их союзникам удалось нейтрализовать инициативу стран БРИК и ШОС о реформе мировой финансовой системы. Иными словами руководство КНР и США не смогли достичь взаимоприемлемого компромисса.
В декабре 2010 года США запустили процесс переформатирования Ближнего Востока — так называемую «арабскую весну», одной из неявных целей которой была попытка ослабления влияния Китая в регионе. В результате этой «революции» интересы Китая пострадали, в наибольшей степени в Ливии и Судане. Что касается вопросов о реформировании МВФ и о введении новой резервной валюты, поставленных Китаем и Россией (через БРИК и ШОС), то они были окончательно сняты с повестки дня 18 мая 2011 года, когда в отставку подал глава МВФ Д. Стросс-Кан после его ареста в Нью-Йорке.
В ответ на это Китай переносит главный вектор своей активности на процесс формирования альтернативных структур глобального управления, не подконтрольных США. В 2011 году начинается процесс создания зоны свободной торговли RСЕP (Regional Comprehensive Economic Partnership — Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство). Данный проект впервые был представлен в феврале 2011 года на совещании министров экономики стран АСЕАН, а затем был утвержден руководителями стран участников на саммите АСЕАН в ноябре 2012 года.
28-29 марта 2012 в Нью-Дели проходит 4-й саммит БРИКС, на котором принимается решение о том, чтобы в ходе следующего саммита в Дурбане (ЮАР) в 2013 году принять решение о создании банка развития БРИКС. Во время саммита Президент России Д.А. Медведев рассказал о своем видении стратегической цели БРИКС. Это, по словам российского лидера, "постепенная трансформация БРИКС в полноформатный механизм взаимодействия по важнейшим вопросам мировой экономики и политики"1. Для объективной оценки решений этого саммита и сделанных на нем заявлений очень важно рассматривать их в контексте следующих событий: смены руководства России (март 2012 г.), КНР (ноябрь 2012 г.), а также торпедирования руководством США в 2010-2011 гг. идей о реформировании МВФ и создания наднациональной валюты. Исходя из дальнейших шагов нового руководства Китая видно, что его надежды «на трансформацию БРИКС в полноформатный механизм взаимодействия по важнейшим вопросам мировой экономики и политики» не оправдались в должной мере.
После избрания Си Цзиньпина в ноябре 2012 года генеральным секретарем КПК, а в марте 2013 года — Председателем КНР, он выступил инициатором новых подходов во внешней политике Китая. 7 сентября 2013 года, выступая в казахстанском "Назарбаев Университет", он предложил "совместно построить «Экономический пояс Шелкового пути», опираясь на инновационную модель взаимодействия, с целью большего укрепления экономических связей между странами Евразии"2. Затем, в своем докладе перед парламентом Индонезии 3 октября 2013 года, руководитель Китая выдвинул стратегическую концепцию «Сообщества общей судьбы»3 Китай-АСЕАН, в рамках которой предполагалось совместное построение «Морского шелкового пути» в XXI веке, а также идею создания «Азиатского инфраструктурного банка»4.
Идея создания крупного регионального инфраструктурного банка (под контролем КНР), альтернативного Азиатскому банку развития5, оказалась очень актуальной в свете необходимости финансирования заявленных выше проектов. Процесс создания Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ) протекал достаточно быстро. 24 октября 2014 года в Пекине состоялось подписание Меморандума о взаимопонимании. Данный документ первоначально был подписан 21-й страной. Позднее к нему присоединился еще ряд стран. КНР является ключевым акционером банка – 26,06%, кроме нее значимые пакеты акций принадлежат России–5,92% и Индии–7,5%, величина уставного капитала составляет 100 млрд. USD 1. Завершение процедуры ратификации данного соглашения государствами-участниками ожидается в конце 2016 года. Выступая на симпозиуме в Пекине, заместитель руководителя группы по подготовке к созданию АБИИ Чэнь Хуань сообщил, что в настоящее время все подготовительные работы идут по плану, согласно которому в конце этого года (2015) будет объявлено об открытии банка и в следующем году начнется его официальное функционирование. Говоря об инвестиционных сферах АБИИ, Чэнь Хуань отметил, что они затронут энергетику, транспорт, градостроительство и логистику. Он не исключил возможность реализации в будущем проектов в области образования и здравоохранения2.
Следующим проектом в части создания независимых от Запада глобальных финансовых институтов является, упомянутый ранее банк БРИКС — Новый банк развития БРИКС New Development Bank BRICS (NDB), учредителями которого выступают страны БРИКС. Он был создан 15 июля 2014 года. Уставной капитал банка на первом этапе составляет 50 млрд. USD (в перспективе может быть увеличен до 100 млрд. USD) и распределен в равных долях между всеми учредителями3. Основным направлением деятельности NDB станет финансирование инфраструктурных проектов стран БРИКС. Предполагается, что банк начнет свою работу в конце 2015 года4.
Приход к власти в КНР Си Цзиньпина привел к изменению позиционирования Китая на международной арене и пересмотру приоритетов во внешней политике КНР. Основное внимание руководителей государства сосредоточилось, прежде всего, на практической реализации концепций «Экономический пояс Шелкового пути», «Морской шелковый путь», а также «Сообщество общей судьбы» Китай-АСЕАН. Тем не менее, проект банка БРИКС, в котором Китай не обладает преобладающим влиянием, получил свое практическое развитие, хотя по своей практической значимости для руководства КНР он находится несомненно ниже, чем проект АБИИ.
После фактического отказа Китая в 2013 году от доктрины Tāo Guāng Yǎng Huì для КНР значение объединения БРИКС относительно снизилось по следующим объективным причинам:
во-первых, потому, что с момента его создания клуб БРИКС выполнял для Китая роль инструмента, при помощи которого КНР, не входя в прямую конфронтацию с США, мог продвигать свою повестку дня, представляя ее исключительно в виде коллективной позиции;
во-вторых, из-за того, что у государств-членов данного политического блока отсутствует серьезная торгово-экономическая взаимозависимость, что подтверждается нижеприведенными расчетами (Таблица 1, Таблица 2, Таблица 3, Таблица 4, Таблица 5).
Таблица 1
Доля стран БРИКС во внешней торговле КНР в 2008-2013 гг.
Наименование страны
|
2008
|
2009
|
2010
|
2011
|
2012
|
2013
|
Бразилия
|
1,83%
|
1,85%
|
2,03%
|
2,24%
|
2,14%
|
3,81%
|
Россия
|
2,14%
|
1,69%
|
1,80%
|
2,11%
|
2,20%
|
3,77%
|
Индия
|
1,95%
|
1,89%
|
2,00%
|
1,96%
|
1,66%
|
2,76%
|
ЮАР
|
0,67%
|
0,70%
|
0,83%
|
1,21%
|
1,50%
|
2,75%
|
Итого БРИКС
|
7%
|
6%
|
7%
|
8%
|
7%
|
13%
|
|
