МУЗЫКА КАК СУБСТАНЦИЯ
Г.Г. Коломиец
Оренбургский государственный университет
На XXII Всемирном философском конгрессе «Переосмысливая философию сегодня», который проходил в Сеуле (Южная Корея) с 30 июля по 5 августа 2008 года, в обращении к участникам конгресса было сказано, что в настоящее время человечество находится в процессе невероятных перемен. Современная ситуация отличается тем, что сейчас Запад встречается с Востоком, а все люди планеты действительно становятся гражданами единого мира. Мы живем в эпоху, когда человечество сближается, смешивается и сливается в одно целое, переживая при этом драматические коллизии. Поэтому следует выработать стратегию того, как способствовать созданию нового мира, отвечать на вызовы, угрожающие существованию всей мировой цивилизации, мировому сообществу. Глобализация в XXI веке вынуждена будет решать прежде всего духовно-этическую проблематику, поскольку сегодня размывается стержень ценностной калокагатийной триады «красота–добро–истина» – этот общефилософский идеал, на котором тысячелетиями держалось мировоззрение человечества. Калос – красота, кагатос – добро, соединенные с истиной, рассматривались в качестве высших метафизических сущностей вплоть до второй половины ХХ века. Вместе с тем на Востоке, к которому сегодня обращено в мире пристальное внимание, философская мысль и сегодня отличается этичностью, и она оказывает на общество сильное влияние: воздействуя словом, закаляет дух, человеческое достоинство. Завершая философский конгресс, философское сообщество во главе с корейскими учеными торжественно запело a’cappella «гимн» из финала 9-й симфонии Бетховена: «Обнимитесь миллионы, / В поцелуе слейся Свет, / Братья над шатром планет / Есть Отец к сынам склоненный!» (пер. М. Лозинского).
Отметим, что между представлениями о глобальных процессах в прошедшем веке, которые решительно связывались с человеческой деятельностью, и современным знанием существует принципиальное различие. Оно заключается в том, что наука XXI века в качестве причины указывает на глубинные, фундаментальные основания глобализации. Сегодня признано, что глобализация – это многовековой естественно-исторический процесс, который побуждает людей к стремлению достигать некоего единства, процесс объективный и не зависящий от отдельных личностей или сообществ.
Мы живем в эпоху колоссальных миграционных процессов, «глобальной демографической революции, когда после взрывного роста население мира круто меняет характер своего развития и внезапно переходит к ограниченному воспроизводству. Это величайшее по значимости событие в истории человечества с момента его появления в первую очередь проявляется в динамике народонаселения»1. Происходящее резкое изменение в динамике развития народонаселения затрагивает все стороны жизни миллиардов людей на Земле. Новое понимание таких перемен, опирающееся на научные данные, в частности данные физики и математики, чрезвычайно важно для устойчивости жизни и глобальной безопасности.
Речь идет о глобальных переменах, не вполне зависящих от факторов человеческой деятельности, которая усугубляет глобальные процессы, но не является все же определяющей. Здесь действует некий высший закон природосообразности. Более того, ведущую роль в развитии человечества, как указывает С.П. Капица, ссылаясь на раннего К. Маркса, М. Вебера и других экономистов, играют как раз не экономические или какие-то еще процессы материального характера, а те процессы, которые лежат в области духа.
В связи с вышесказанным проблема духовности в музыке и Духа музыки являются предметом переосмысливания философии сегодня. Мы убеждаемся в том, что современная философская мысль, адаптируясь в новых условиях, обращается к идеям мыслителей прошлого прошлых мыслителей. Метафизическое ядро философского знания остается актуальным. Переосмысливая философски музыку сегодня, следует подчеркнуть в ней фундаментальные духовные основания. Этому посвящена представленная на Сеульском конгрессе монография автора статьи «Ценность музыки: философский аспект», в которой предложена «Концепция ценности музыки как субстанции и способа ценностного взаимодействия человека с миром». Феномен музыки рассматривается как неразрывное единство двух его ипостасей – сущности музыки (музыкальной субстанции) и музыкального искусства, принадлежащего миру человека. Основной задачей явилось показать, как внеисторическая сущность музыки (Мировая гармония, вселенский Ритм) связана с миром человека и каковы «механизмы сцепления» музыкальной субстанции и музыки как вида искусства. Таким «механизмом» выступают, согласно исследованию, ценности музыки и ценности в музыке, обращенные, с одной стороны, к высшему Смыслу, с другой – к смыслам человеческого бытия1. Следовательно, говоря о духовности музыкального, мы имеем в виду, во-первых, субстанциональное музыкальное бытие, его всеобъемлющий характер и идеальность. Во-вторых, то, что духовное музыкальное есть свойство человека музыкального, оно связывается с его внутренним миром, ориентированным на нравственные ценности.
С точки зрения онтологии искусства, которая рассматривает вопрос существования произведения искусства, музыкальное произведение имеет исключительно духовное бытие. Оно не есть в своем истинном бытии вещь, ноты, которые лежат на полке, оно существует как деятельность Духа, в объект-субъектном восприятии, точнее, принятии в себя музыкального. Истоком музыкального творения выступает само музыкально-сущее как совершенное, как полнота бытия. Это устойчивое понимание музыки и музыкального в истории философской мысли.
Так, в древнекитайской культуре музыка мыслилась как одна из субстанций бытия, представлялась всепроникающей сущностью. В силу своей временнÓй и акустической природы, «нематерилизуемости» и «неуловимости», т.е. духовной бытийственности, она считалась непосредственным порождением Дао – вечного пути, первопричины и первоосновы мира. В древнекитайском трактате говорится о пути познания мира: от свирели человека, сделанной из бамбука, свирели земли, создающей звучание всеми своими отверстиями, к свирели вселенной.
В древнегреческой философской мысли музыка была искусством (исполнительским мастерством) и наукой, которая стремилась постичь связи человека с космосом, ценилась музыкальная теория наряду с математикой и астрономией. В Средние века музыка представлялась субстанцией и явлением божественного откровения. По словам Боэция, музыка познается слухом, но слуховые ощущения текучи, неопределенны, слитны, суггестивны, поэтому в суждении о музыке необходим разум, опора на знание и теорию, и только тот музыкант, кто постигает сущность музыки не через упражнение рук, но разумом, а значит, внутренним слышанием и пониманием. Как известно, Боэций делил музыку на три вида: мировую, человеческую, инструментальную. Музыка как мировая гармония связана с космосом, человеческая – с мировой душой, инструментальная – с реальной музыкальной практикой. Боэций указывал на связь музыкальной гармонии и гармонии мироустройства. Ощущение присутствия высшей «предустановленной гармонии» в музыке вело к поиску музыкальных законов в Новое время. В романтическую эпоху музыка воспринималась как главное воплощение духа и духовности. Согласно эстетике Г.В.Ф. Гегеля, музыка более всех искусств отдалена от вещественного, материального мира, поскольку «чувство слуха более идеально, чем чувство зрения, потому, что слушая музыку, мы не имеем перед глазами созерцательного предмета, а как бы следим за движением самой души»1. Ф.В. Шеллинг представлял философию искусств как отображение Универсума, а музыка среди искусств заняла особое место, поскольку в ней виделся, с одной стороны, прототип ритма вселенной, с другой стороны, музыка обнаруживала свое присутствие и в пластике, и в живописи, и в архитектуре как застывшей музыке. По А. Шопенгауэру, музыка выражает образ глубочайшей сущности мира. Если такие виды искусства, как поэзия и живопись, возвышаясь над жизнью, остаются в мире представления, то музыка стоит особняком, так как ничему не подражает и ничего не изображает. Музыка сама есть Мировая воля, она говорит нам о сущности мира и нашего существа.
Переосмысливая философию и ее эстетическую составляющую сегодня мы вновь возвращаемся к античной философской мысли, поскольку там мы находим объяснение онтологического основания музыкального, которое принципиально не меняет нашего представления о духовной сущности музыки. Так, Пифагор и его школа видели родство музыки, философии, математики соответственно космологическому восприятию мира. Космос является гармонически устроенным и музыкально звучащим телом. Движению неба присуща музыкальная гармония, небо «звучит» как гармоничный аккорд. Здесь в перекличке эпох мы приведем высказывание композитора ХХ века Н.С. Корндорфа: «…мне представляется, что всё, что находится вокруг нас, звучит, видимо, как очень большой многослойный аккорд с очень низким звуком. Мы его не слышим. Что такое вселенная? Тело. Вибрирует ли оно или нет? Думаю, что вибрирует. Раз оно вибрирует, значит, оно издаёт какой-то звук. И этот звук – от самого низа до самого верха – представляет собой огромный многослойный аккорд, причем я не исключаю, что он звучит оглушающе. Отсюда моё пристрастие к таким созвучиям и, в особенности, к басам… Но я так слышу»1.
Согласно теории пифагорейцев, музыкальная гармония исходила из божества и влияла на человека, его душу и социальное бытие. Как известно, Пифагор открыл искусство музыки в соотношениях музыкальных интервалов – октавы (2:1), квинты (3:2), кварты (3:4), тона и полутона. Числа, составляющие главные интервалы, принадлежали «четверице» 1+2+3+4=10 и имели религиозное значение: 1 – Единое, начало, символ Божества; 2 – двойственность, разделение, противоречие; 3 – восстановленное равновесие. «Четверица», или тетрактида, имела символическое значение священной формулы, с которой связывались законы высшей гармонии, управляющие Вселенной, божественное равновесие. Ю.Н. Холопов, осмысляя формы постижения музыкального бытия, писал: «Древнегреческая наука, открывшая эти законы чисел, усмотрела в их четверичности глас Божий»1.
Число есть душа гармонии (пифагорейцы выдвигали учение о душе, построенное на религиозных и этических принципах). Сущность музыки исходит из Мировой души, которая в свою очередь восходит к Числу в древнегреческом понимании. Чётные и нечетные числа рождают противоположности. Целое подчиняется определенному ритму в гармонии противоположностей, создавая «дыхание» Универсума. В таком ритме, в таком отношении, подобному музыкальным отношениям, состоит консонанс (симфония, благозвучие) всеобщего целого, или гармония космоса. Музыкальная гармония понималась древнегреческой философией как универсальный принцип, царящий во вселенной, и означала и числовые отношения, и субстанциональные, и гармонию жизни. Музыка – подражание и проводник божественной мелодии, может настроить душу на извечную гармонию. Призвание музыканта, согласно пифагорейцам, заключается в том, чтобы ниспослать гармонию с неба на землю. Задача музыки состоит в том, чтобы запечатлевать в душе отличительные признаки её божественного происхождения. Различные модуляции, лады, мелодии соответствуют разным характерам, темпераментам людей, их настроению, тем саамы делая музыку способной настраивать людей на определённый лад и даже врачевать.
На основании античной космологии можно утверждать об открытии субстанционального свойства музыки, всеобщего принципа гармонии и феномена консонанса (гармонического созвучия мироздания, отраженного в музыкальных интервалах) и диалектическом взаимодействии его с диссонансом, порождаемым Хаокосмосом, как ценностей музыки, эстетически ощущаемых. Музыкально-философские искания космологов, с одной стороны, содержат мистическую мудрость, с другой – положили начало научным музыкально-аксиологическим знаниям.
Как показало время, не устарели и переосмысливаются философские идеи Платона, в частности идеи о музыке. Отправляясь от идеализма Платона, можно сказать, что трансцендентная ценность музыки тесно связана с идеей блага. Вопрос о том, откуда берется это благо, для Платона не стоит, так как место блага в сфере умопостигаемого сравнивается с местом солнца в видимой человеку сфере. Благо – отправная точка зрения для музыкального бытия. Идея красоты и блага – это эстетический и нравственный идеал. Прекрасное выступает как совершенство, образец, оно – сама гармония, и в этом смысле оно сравнивалось Платоном с музыкальностью. Человек мудрый и добродетельный ему кажется «поистине музыкальным, потому что он извлёк прекраснейшую гармонию не из лиры или ещё какого-нибудь музыкального инструмента, а из самой жизни, согласовав в себе самом слова с делами, точь-в-точь на дорический лад, а не на ионический…» («Лахес»). Музыкальная гармония у Платона может быть невидимой, бессмертной, божественной, прекрасной: «Гармония от настроенной лиры есть нечто невидимое и бестелесное, нечто прекрасное и божественное, а сама лира и струны суть тела, предметы телесные… сродные смерти…» (Федон). Музыка, созданная по вдохновению, воспринятому от вечного первообраза, в своем реальном становлении, получает прекрасную форму, т.е. она прекрасна по сущности. Ей уступает музыка, созданная иным способом, т.е. без озарения идеей первообраза, без связи с трансцендентным.
По Платону, все формы имеют свои идеальные праобразы. Иначе говоря, последовав за Платоном, мы можем сказать, что все чувственные вещи, виды неорганической природы и живых существ и создаваемые мастерами вещи возникают и несут в себе «запрограммированные» идеи, потенциальную метаформу, метаструктуру, свои прообразы, или генетические (акустические) коды. Обладая энергийностью, музыкальная идея, движимая мировой душой, как эманация от идеи прекрасного и идеи блага способна воплотиться в реальную музыкальную форму. При этом Музыка выступает как субстанция мировой души. Музыка, истекающая из блага, несет всегда красоту, добро, истину – принципиально в потенции, не исключая в музыкальном выражении противоречия, антипод – безобразное. Каково диалектическое противостояние в Универсуме – таково оно и в музыке, отображающей Универсум.
Платоном и Аристотелем определены основные функции музыки в ее обращенности к человеку как части души, культивирующие человека и общество. Это эстетическая, этическая, мировоззренческая, гедонистическая, познавательная, коммуникативная, воспитательная функции музыки в социальном космосе человека. По мнению Аристотеля, природу самой музыки составляет движение. Сущность музыки есть движение, и от него зависит и ритм, и мелодия, и этическая направленность музыки в её связи с психикой человека. У Аристотеля мы обнаруживаем утверждение аксиологического принципа, указывающего на глубинную онтологическую связь в ценностной этико-эстетической цепи: Музыка – композитор – произведение – исполнитель – слушатель. Аристотель ясно сознает очищающее действие музыки, которое возможно лишь при определённых условиях. Важно то, что катарсическое потенциально в музыке есть, объективно присутствует в ладах и мелодиях. Функция музыки, по Аристотелю, главным образом, «умное», глубокое удовольствие.
Высшая функция музыки, так же как поэтического искусства и трагедии, – воздействовать на зрителя, преобразовывая его душу. Это функция воспитательная, преобразовательная. Отсюда роль создателя искусства (музыки, в частности) значительна, сравнима с ролью философа. Творящий человек – человек большого таланта, воображения, гибкой восприимчивости действительности. Он раскрывает божественное начало, подражает в своих способах божеству. Если главный двигатель природы – Бог, то главный двигатель искусства – творец, изобретатель. Искусство несет не просто наслаждение, а божественное наслаждение. Таково, по Аристотелю, этико-эстетическое основание ценности музыки, онтологический статус которой находит своё место в божественной сверхсубстанции.
В ХХ веке духовные основания музыки подтверждают ряд философских исследований. Значительны труды А.Ф. Лосева (в частности, «Музыка как предмет логики»). Определяя сущность музыки как миф и число, точнее, становление числа во времени, Лосев тем самым онтологически определял ценностный статус музыки в Первопринципе, который в представлении разных философских систем выступает как Абсолют, Бог, Единое. Соответственно, исток музыки видится в идеальной сфере. Музыкальное субстанциональное бытие Лосев связывал с религиозной сущностью, обнаруживая религиозную ценность музыки как высшую. Вместе с тем Лосев научно, логически утвердил представление о двух ипостасях духовно-музыкального – субстанции и искусства.
Развивая мысль пифагорейцев и мысль А.Ф. Лосева о логике музыки, Ю.Н. Холопов в конце ХХ века резюмировал, что «консонанс становится всеобщим законом музыки», что отношения между консонансом и диссонансом в музыкальных произведениях, развертываемых во времени и в определенном ритме, характеризующиеся числовыми пропорциями, усложняются. На основе образцов многоголосной музыки тысячи лет демонстрируется «периодическая таблица» увеличения числовых пропорций, словно вся история музыки движется по «натуральному звукоряду» ввысь. Таким образом, «…вся грандиозная и бесконечно запутанная эволюция искусства звуков есть развернутая во времени единая числовая структура. Исходя из того что началом нашей музыки является гармония, звуковысотная структура, в лоне которой человеческое сознание причащается к мировой гармонии, мы берем одни только коренные элементы «генетического кода» музыки каждой из эпох.
История музыки оказывается реализацией запрограммированного (кем? Создателем?) единого «генетического кода» «музыки как целого». Итак, есть «музыка как целое» («код») в своей идеальной, духовной сущности и есть духовная жизнь музыки в развертываемой музыкальной форме в историческом процессе.
Заметим, что в сборнике статей «Ценность музыки» 1923 года Б. Асафьев (псевдоним Игорь Глебов) высказал мысль о гносеологической ценности музыки с точки зрения природного акустического процесса, обнаруживая в музыке функциональные отношения, свойственные естественным наукам, и указал на присутствие в музыке-искусстве «тайны мироздания», закономерное эволюционное движение. В том же сборнике в статье неизвестного Бориса Зотова (возможно, другой псевдоним Б. Асафьева) с идеалистической стороны, с опорой на Гегеля и Гуссерля, представлена духовная сущность музыки, и желание именно в этом смысле – как движение духа – рассмотреть музыкальную форму во всем историческом процессе, что и было сделано потом Асафьевым, однако, как известно, иным способом.
Музыка в понимании теоретика Ю.Н. Холопова, для которого заветной конечной задачей стала область философии музыки, неотрывна от эстетического, от красоты, добра, истины. А понятие о музыке имеет прежде всего философские корни, поскольку в музыке действуют акустические законы искусства звука во времени и эстетические законы красоты и гармонии, что составляет Творчество в высшем смысле. Статус музыкального «искусства-творчества» в общей картине мира иной. Оно –«продолжающееся миротворение». Это духовное постижение мира и музыкальной сущности неустанно осуществляется в процессе реального бытия нашей музыки через ее проводников-медиаторов: композитор – исполнитель – слушатель – теоретик (искусствоведчески и философски постигающий музыку). Холопов подходит к проблеме сущности музыки философски: не только «что» есть музыка как вид искусства по качеству произведений, но и «что за этим сокрыто», тайна искусства, сущность «по ту сторону». Вопрос о сущности музыки уходит к метафизическим глубинам, сокровенной духовной основе. Холопов отмечает также относительность нашего традиционного понятия и ощущения сущности музыки, связывая это с тем, что исторический период нашего представления о музыке сравнительно невелик, и музыкальная эволюция ХХ века не просто закономерный факт, но событие, которого не могло не быть. В решении вопроса сущности музыки Холопов поднимает ту сторону проблемы, которая относится и к духовной основе, и к реальности звукового феномена музыки: ощущаем ли мы логику, красоту, «сияние порядка» в процессе временного развертывания череды звуков? Критерием должно быть сравнение нашего включения в процесс восприятия музыки и пребывание в Духе. Он пишет: «Ощущая нашим слуховым сознанием каждое движение музыкальной мысли, мы овладеваем музыкой самой и становимся причастными продолжающемуся процессу великого Творения, начавшемуся еще гласом «Et fiat lux!» – да будет Свет! – и идущему теперь в высших сферах духовного бытия»1.
Музыка с развитием человечества усложняется и в «числовой структуре», и по духовному содержанию, но эта параллельная эволюция музыки и человечества не есть следование музыки за человеческой деятельностью (как отражение действительности), а есть миры единого мирового Творения. Вся история музыки не просто эволюция и закономерное движение, а реализация «запрограммированного процесса», неразрывного с человеческим сознанием. Глобальный переход в музыкальном мышлении от горизонтали-мелодии к «параметровости» – звуковой объемности, сонорике, расширению музыкально-звукового пространства и одновременно учащению ритма числа говорит о глобализации процессов в пространстве «человек – весь мир».
Сравнивая научные открытия глобалистики последних лет по исследованию истории человечества как «большого человека», его появлении около 5–7 млн лет назад в антропогенезе, дальнейшем развитии человечества как нарастающей количественной «биомассы» в исторически ускоряющемся движении и аналогичной эволюции музыкального искусства как «целой музыки» мы находим общее фундаментальное основание, действие некоего великого Ритма Вселенной в ускоряющемся процессе, выраженного в живом числе2. А музыка, по словам А.Ф. Лосева, и есть живая жизнь чисел, посыл Божественной сверхсубстанции и еще… молитва. Музыка и музыкальное – Голос духовного начала Вселенной.
Научно-практические наблюдения над музыкальным подтверждают теорию древних мыслителей об участии музыки в едином эволюционном процессе, о трансцендентальном существовании музыкальной гармонии, о духовном начале музыки, взаимодействующем с духовным миром человека музыкального.
|
