Понятие «язык для специальных целей»– одна из функциональных разновидностей языка
Терминоведение изучает одну из подсистем литературного языка, обслуживающую речевую практику людей в научной и производственно-технической сфере, имеющую письменную и устную формы [Сложеникина 2003, с. 5]. Эта подсистема литературного языка имеет множество обозначений: научный стиль, научно-технический стиль, производственный стиль, производственный язык, профессиональный язык, технический язык и т.д. В последние годы все активнее используется термин «язык для специальных целей» (ЯСЦ).
Активно используемое лингвистами, в том числе и терминоведами, понятие ЯСЦ имеет свою историю.
-
Краткая история понятия «язык для специальных целей»
Вопрос о средствах международного научного общения актуальным и наиболее злободневным стал в середине XX века, когда обмен научной и научно-технической информацией охватил практически все страны. Следует согласиться со словами Н.Б. Гвишиани, указывающей, что «проблема передачи научной информации значительно осложняется, когда ученые, представляющие ту или иную область знания, пользуются в процессе общения разными национальными языками. В этой связи возникает необходимость адекватной транспозиции терминологических единиц из одной системы специальной лексики в другую» [Гвишиани 1986, с. 218]. Н.Б. Гвишиани отмечает, что «даже тогда, когда в качестве основного средства международного научного общения используется один какой-нибудь язык (например, английский), положение остается чрезвычайно сложным» [там же, 218].
История терминоведения отмечает, что за несколько десятков лет существования подсистема языка, обслуживающая сферу профессиональной коммуникации, имела множество наименований как в советском терминоведении, так и в зарубежном. Некоторое время в каждой стране существовало свое обозначение данной подсистемы языка. Так, согласно сведениям К.Я. Авербуха [Авербух 2004, с. 16], в немецкоязычных странах использовалось название Fachsprachen, в англоязычных – Languages for special (specific) purposes, во франкоязычных странах использовались названия для каждой отрасли: France medicale, France chemie и так далее.
Согласно мнению Н.Б. Гвишиани, «растущие потребности международного научного общения, порождаемые все большей дифференциацией научного знания, обусловили необходимое и вполне естественное признание понятия «язык для специальных целей» («language for specific purposes») в отличие от «языка вообще» («language in general») учеными разных стран. Первый европейский симпозиум по вопросам «языка для специальных целей» – т.е. языка, используемого в различных сферах человеческой деятельности, таких, как медицина, право, образование и т.д., был созван в Вене в 1977 г.» [Гвишиани 1986, с. 218].
Первоначально данный термин был закреплен за одним из вариантов английского языка, обслуживающего международное научное общение, проблемам которого был посвящен ряд конференций по преподаванию английского как иностранного. Отмечается повышенный интерес к приемам и методам обучения языку для специальных целей, разрабатывается методика преподавания английского как языка для специальных целей. Не случайным, очевидно, следует считать появление монографии, посвященной рассмотрению особенностей ЯСЦ (Комарова А.И. “Язык для специальных целей (LSP): теория и метод” [1996]), в которой в качестве предмета исследования выступает функциональная разновидность английского языка. Вопросам методологии ЯСЦ посвящена и монография Н.Б. Гвишиани “Язык научного общения (вопросы методологии)” [Гвишиани 1986].
По мнению К.Я. Авербуха, закреплению термина LSP (Languages for special (specific) purposes) способствовало широкое распространение английского языка, приведшее к тому, что международные конференции по терминоведению объявляют все чаще рабочим языком – английский язык.
Но постепенно термином «язык для специальных целей» стали пользоваться не только в применении к средству международного научного общения.
Так сложилась история развития подсистемы общеупотребительного языка – языка для специальных целей – в русском языкознании, что и в настоящее время, когда все чаще используется термин язык для специальных целей (в сокращенном варианте: ЯСЦ), до сих пор во многих научных исследованиях используются и такие наименования, как: научная речь, стиль научного изложения, научный стиль, профессиональный язык, специальный язык, научно-технический стиль, научно-технический язык, научный язык и множество других.
Как в русском, так и в зарубежном языкознании имеется большое количество публикаций, в которых и в настоящее время поднимаются вопросы о правомерности выбранного наименования и о том, какие взаимоотношения имеют язык для специальных целей и национальный литературный язык.
К числу наиболее фундаментальных исследований в области специфики языка для специальных целей (далее – ЯСЦ) следует отнести уже упоминавшуюся работу А.И. Комаровой, в которой дано следующее определение: язык для специальных целей – «особая разновидность языка, обладающая выраженными категориальными – понятийными и языковыми – свойствами» [Комарова 1996, с. 12]; «Язык для специальных целей представляет собой специфическую разновидность «языка в целом», которая используется при общении на ту или иную специальную тему» [там же, с. 12].
Выделение в составе национальных языков особой разновидности языка – языка для специальных целей – стало традиционным, однако общепризнанного определения ЯСЦ до сих пор нет.
Для нашего исследования, проводимого с позиции антропоцентризма, интересным представляется определение ЯСЦ, данное И.С. Кудашевым: язык для специальных целей – это «совокупность естественных или естественно-искусственных языковых средств, использующаяся в какой-либо области знаний и/или деятельности главным образом для передачи предметной информации и отражающая понятийный аппарат, не являющийся достоянием большинства носителей данного национального языка» [Кудашев 2007, с. 74].
Автор приведенного текста считает ЯСЦ достоянием лишь определенной части говорящих на национальном языке. Он отмечает, что в национальном языке может быть в наличии несколько ЯСЦ, различающихся принадлежностью определенной профессиональной отрасли, поэтому при проектировании словаря необходимо установить границы описываемого ЯСЦ [Кудашев 2007, с. 86].
Будучи одной из разновидностей языка, язык для специальных целей обладает способностью выполнять такие функции:
коммуникативная функция, проявляющаяся в передаче информации;
когнитивная функция, проявляющаяся в способности человека к познанию окружающей действительности при помощи языка и овладению общественно-историческим опытом;
информативная функция, проявляющаяся в способности хранить и передавать накопленный человечеством опыт.
Развитие современного языка для специальных целей (LSP) характеризуется процессами взаимовлияния, взаимодействия и взаимопроникновения разноязычной лексики, не учитывать которые в настоящее время нельзя. Поэтому лексическая система ЯСЦ и ее компоненты – лексические средства – имеют особые специфические отличительные черты, проблеме выделения и описания которых посвящены десятки, если не сотни исследований.
-
Лексический состав языка для специальных целей
Поскольку язык для специальных целей – это прежде всего язык, он должен обладать определенной лексикой. Центральной единицей языка является слово, интерес к изучению которого не ослабевает. По поводу лексических единиц, принадлежащих определенному ЯСЦ, в настоящее время у исследователей нет единого мнения, а потому нет и общепринятой классификации лексических средств, общепринятой их характеристики и их типологии.
Можно привести десятки определений, какими сопровождается понятие «термин» в энциклопедиях, словарях, научной литературе. Еще в 1977 году В.П. Даниленко привела в своей работе более 20 определений, собранных ею по лексикографическим источникам и научным трудам, объясняющим, что такое термин [см.: Даниленко 1977, с. 83-87]. Естественно предположить, что за тридцать прошедших с тех пор лет количество дефиниций, которыми определяется понятие «термин» значительно выросло.
Но даже у лингвистов иногда возникают трудности с определением понятия «термин». По наблюдениям Р. Бононо, для переводчиков терминология – это «слова, которых я не знаю», слова, которых нет в словаре или последний (профессиональный) жаргон (Bonono 2000: 648) [цит. по: Кудашев 2007, с. 94].
В настоящее время все чаще используется термин «специальная лексика», но что за ним стоит? И есть ли «неспециальная лексика»? Вся ли специальная лексика – это термины? И если нет, то что, кроме терминов, в нее входит? Однозначных ответов на поставленные вопросы в настоящее время нет. Но попыток их решения достаточно много.
С.В. Гринев в 1993 году указывал на две точки зрения, существовавшие на статус термина. Согласно первой точки зрения, по мнению С.В. Гринева, многие исследователи (к их числу С.В. Гринев относит В.П. Даниленко) считают, что термином становится общебытовое слово. Сторонники второй точки зрения (к ним, в частности, С.В. Гринев относит Н.Ф. Яковлева) считают, что термины в ходе развития языка становятся бытовыми словами [Гринев 1993, с. 27-29].
В настоящее время всю совокупность взглядов на вопрос о параметрах специальной лексики можно условно разделить на три группы:
Первую составляют мнения тех лингвистов, которые считают, что термин должен быть однозначным, должен иметь жесткие границы своего понятия и употребления в определенной отрасли знания. Согласно этой точке зрения, термины – достаточно небольшая группа слов в лексике национального языка и имеющая ограничение в своем употреблении. Терминами владеют только специалисты и значения терминов известны только узкому кругу профессионалов;
Вторую группу составляют мнения тех лингвистов, которые считают, что практически каждое слово (особенно – имя существительное) может выполнять функции термина, что практически каждое существительное – это член какой-либо системы научных знаний. Согласно этой точке зрения, следует признать многозначность и полифункциональность слов, составляющих лексику национального языка;
Третью группу составляют мнения ученых, считающих, что в национальном языке постоянно действуют два разнонаправленных процесса – терминологизации, при котором общеупотребительное слово становится членом терминологической системы, и детерминологизации, в результате действия которого термин переходит из специальной лексики в общеупотребительную.
На наш взгляд, компромиссная третья точка зрения наиболее адекватно отражает современное состояние национальной лексики, поскольку она позволяет говорить о том, что смысл слова (и слова-термина) зависит от дискурса.
На связь термина с дискурсом указывают многие современные терминоведы. Так, М.Н. Володина считает, что «именно в термине наиболее отчетливо проявляется социально-коммуникативный параметр познания, его коммуникативно-диалогическое измерение, поскольку в основе лежит стремление человека поделиться своим умением и опытом с другими» [Володина 1997, с. 24].
Л.А. Манерко пишет: «Лингвистика последних лет развивается в рамках новой, уже оформившейся когнитивно-дискурсивной парадигмы, вобравшей в себя достижения, полученные в рамках других направлений исследований, но взявших за основу представление речевой деятельности как результата влияния лингвистических, с одной стороны, и целого ряда сфер (психологических, философских, логических, социокультурных и др.) человеческой деятельности – с другой» [Манерко 2000, с. 16].
Достаточно длительное время считалась традиционной точка зрения, высказанная В.П. Даниленко в ставшей уже классической работе «Русская терминология» [Даниленко 1977], согласно которой «лексика языка науки, как и всех других разновидностей общелитературного языка, неоднотипна. Более или менее четко в ее составе можно выделить три относительно самостоятельных слоя:
нетерминологическая лексика (знаменательные и служебные слова общелитературного языка);
общенаучная лексика (специальные слова научной сферы общения в целом);
терминологическая лексика (специальные слова конкретных терминосистем).
Эти слои характеризуются рядом признаков, каждому слою отведена своя роль в языке науки» [Даниленко 1977, с. 17].
Попытка дать исчерпывающее представление о лексических единицах, входящих в понятие «специальная лексика», осуществлена С.В. Гриневым [Гринев 1993, с. 48-52], в представленной им схеме, включающей такие типы специальной лексики, как термин, номен, прототермин, терминоид, предтермин, квазитермин, профессионализм, профессиональный жаргонизм [Гринев 1993, с. 52]. Автор указанной работы дает свое понимание каждой описываемой им единицы. Следует отметить, что многие позиции С.В. Гринева поддерживаются большинством терминоведов.
Вопросам, связанным со статусом термина и специальной лексики, большое место уделено в работах В.М. Лейчика. Так, указывая, что предметом терминоведения наряду с терминосистемами являются термины, В.М. Лейчик подчеркивает: «под понятием класса терминов объединяется целый ряд подклассов объектов, границы между которыми достаточно размыты, поскольку размыты границы языков для специальных целей и их лексики в рамках того или иного естественного языка и возможен обмен лексическими единицами между ЯСЦ и языком повседневного общения (данной проблеме посвящены десятки работ, в том числе диссертаций)» [Лейчик 2007, с. 138-139].
Следует отметить, что В.М. Лейчик выделяет в специальной лексике три подкласса:
специальные термины (собственно термины) – лексические единицы терминосистем, входящих в лексику того или иного ЯСЦ, а также общенаучные, общетехнические и межотраслевые термины, общие для всех или для большинства ЯСЦ;
терминоиды – обширный класс лексических единиц, не удовлетворяющих требованиям к терминам по разным причинам; среди этих единиц:
- паратермины (Политкина 1985) – промежуточные единицы между терминами и нетерминами;
- прототермины (Гринев 1993) – первоначальные, подчас достаточно древние обозначения расплывчатых по семантике понятий донаучного периода осмысления мира;
- предтермины – лексические единицы терминологий, не выполняющие требований к содержательной и (или) формальной структуре терминов, но могущие стать собственно терминами, если они войдут в терминосистемы;
псевдотермины – лексические единицы ЯСЦ, обозначающие понятия теорий, признаваемых ложными» [Лейчик 2007, с. 139].
Автор цитируемой работы предостерегает исследователей от попыток разграничения лексики: «когда речь идет о термине и терминосистеме, предъявление к ним жестких требований («только так, а не иначе») вообще непродуктивно. Необходимо постоянно иметь в виду, что, будучи обозначениями мысленных объектов теоретического плана (концептов), термины и терминосистемы неизбежно обладают известной зыбкостью границ (признаками нечеткого множества и его элементов), что и требует к ним соответствующего подхода, применения современных гибких методов анализа и оценки, в том числе когнитивных методов» [Лейчик 2007, с. 140].
В лексический состав ЯСЦ, по мнению И.С. Кудашева, могут входить общеупотребительная лексика, специальная лексика, имена собственные, термины и номенклатура, терминоиды, лексика ЯСЦ, имеющая ограниченное употребление, устаревшие слова и неологизмы, неалфавитные элементы ЯСЦ и несубстантивные классы специальной лексики, морфо-синтаксические классы специальной лексики [Кудашев 2007, с. 95-117].
Следовательно, по мнению И.С. Кудашева, язык для специальных целей, выполняя коммуникативную функцию, пользуется всеми имеющимися в данном национальном языке средствами и привлеченными из других коммуникативных систем средствами.
Краткий обзор мнений по поводу лексических средств, выступающих как лексика ЯСЦ и ее типы, позволяет говорить о том, что и в настоящее время данный вопрос является проблемным, не имеющим однозначного решения. Однако на базе основных терминоведческих работ можно составить список наименований групп (классов) слов, выделяемых современными исследователями в совокупности специальной лексики: термин, термин отраслевой, термин межотраслевой, термин общенаучный, предтермин, прототермин, номен, квазитермин, терминоид, консубстанциональный термин, термин-гипоним, термин-гипероним, профессионализм, профессиональный жаргонизм и т.п. Очевидно, что и выделение подобных групп специальных слов, и критерии их классификации – определяется теоретической позицией исследователя.
Антропоцентрический подход к языку спровоцировал новую вспышку научного интереса к проблеме термина, в результате чего новое направление в терминоведении – когнитивное – изменило подход в исследовании данного феномена.
-
Когнитивное терминоведение как одно из направлений в современном терминоведении
Согласно Л.А. Манерко, «когнитивная лингвистика стала общепризнанным направлением в описании коммуникативной деятельности человека, а когнитивная парадигма лингвистического знания – важным направлением, которое, по мнению Е.С. Кубряковой, занимается «обнаружением свойств, аспектов, особенностей языка, ускользавших до определенной поры от внимания исследователей и/или до конца ими не понятых, не описанных или же не объясненных» [цит. по: Когнитивная лингвистика: новые проблемы познания 2007, Вып. 5, С. 4].
По мнению Е.С. Кубряковой и Т.В. Дроздовой, «деятельность в рамках отдельной науки требует знания основных ее понятий/концептов и передача этого знания особенно важна при подготовке научных кадров. Поскольку овладение научным знанием происходит на современном этапе развития цивилизации не столько эмпирическим путем, сколько через научные (в том числе и учебные) тексты, то возникают вопросы: как с лингвистической точки зрения лучше репрезентировать подобную систему знаний? Что лингвист должен делать с этим объемом материала, совокупностью научной информации, которая репрезентируется в огромном количестве текстов, и как такой материал должен преподаваться, использоваться в практике и т.п.?» [Кубрякова, Дроздова 2007, с. 9].
Отвечая на поставленные вопросы, авторы рассматриваемой статьи пишут: «Хотелось бы подчеркнуть, что именно преподавание языка для специальных целей (LSP) требует от лингвиста большого профессионализма: предполагается, что он должен владеть на должном уровне не только соответствующим (иностранным) языком, но и определенной совокупностью знаний о необходимой ему предметной области. Когнитивный взгляд на вещи означает, что ему известны результаты процессов концептуализации и категоризации материала, по крайней мере, в том объеме обработки этого материала, который связан с общими представлениями о разделах соответствующей науки, об их основном содержании, об их иерархии и т.п. Это предполагает, что преподающий язык для специальных целей должен быть знаком с руководствами, учебными пособиями, словарями, справочниками и т.п., используемыми в обучении соответствующей специальности, и что у него самого в распоряжении существует определенный объем информации о ней. Частью такой информации и становится знание о ключевых понятиях конкретной дисциплины как структурах знания, которые организуют всю систему сведений, репрезентирующих данную науку/дисциплину и обычно включающих не только сведения о ее предмете и основных объектах анализа, но и ее задачах, целях, принципах организации системы и общих направлениях в исследовании всех этих данных» [Кубрякова, Дроздова 2007, с. 9].
Актуальным проблемным вопросом современной когнитивной лингвистики является вопрос о разграничении понятий «понятие» и «концепт». Данной проблеме отводится огромное место практически в каждой работе. Не обошли своим вниманием названный вопрос и Е.С. Кубрякова и Т.В. Дроздова, которые пишут: «Наиболее типичным объектом презентации … оказываются в конечном счете ключевые понятия/концепты определенной науки и их система. Отметим, что термины концепт и понятие имеют в когнитивной лингвистике несколько иной смысл, нежели в логике, философии и культурологии; и, хотя здесь они используются нами как синонимы, обозначающие ментальные образования, единицы знания .., все же следует указать, что термин понятие употребляется скорее для обозначения такого типа концепта, который возник «на основе выделения и осмысления существенных характеристик предметов и явлений в результате постепенного отвлечения от их второстепенных индивидуальных признаков, то есть в результате теоретического познания…. При этом важной особенностью понятия является наличие закрепленного за ним в науке в целом или в отдельной ее области термина» [Кубрякова, Дроздова 2007, с. 9-10]. Приведенная цитата свидетельствует о том, что термины «понятие» и «концепт» так близки по значению, что Е.С. Кубрякова и Т.В. Дроздова используют их в качестве синонимов.
Развитие когнитивной лингвистики повлекло за собой и развитие когнитивного терминоведения. Следует отметить, что когнитивное терминоведение, по мнению В.М. Лейчика, является не одним из разделов терминоведения, «а представляет собой закономерный этап развития терминоведения как нового направления в его истории» [Лейчик 2007, с. 121].
Согласно Л.М. Алексеевой и С.Л. Мишлановой, «развитие когнитивного терминоведения было обусловлено не только внешними, общенаучными причинами, связанными с утверждением в языкознании антропоцентрической парадигмы, но и внутренними закономерностями развития терминоведения, определенными «эндогенными» терминоведческими предпосылками» [Алексеева, Мишланова 2002, с. 11].
Авторы цитируемой работы считают, что «Для анализа периодизации терминоведения целесообразно опираться на предложенную в работах Кубряковой схему анализа развития лингвистического знания. Для каждого периода терминоведения должны быть определены установочно-предпосылочная, предметно-познавательная и процедурная части» [Алексеева, Мишланова 2002, с. 21]. Переход терминоведения на принципы когнитивизма повлек за собой изменения, связанные с его отношениями с другими отраслями знания: «Если традиционное терминоведение не выходило за пределы анализа языкового знака, то когнитивное направление делает терминоведение «открытой» наукой, с явной тенденцией к расширению своих пределов, с тяготением к интеграционным процессам, которые ведут к выделению междисциплинарных программ исследования (например, когнитивная наука, занимающаяся феноменом информации и ее обработки). Данное явление в исследованиях Кубряковой получило название «экспансионизм». Экспансионизм в таком его понимании тесно связан с другой отличительной чертой современной лингвистики – антропоцентризмом, поскольку объяснения устройству языка пытаются найти в первую очередь в сущностных характеристиках его носителя – человека» [там же, с. 23].
К основным категориям когнитивного терминоведения Л.М. Алексеева и С.Л. Мишланова относят дискурс, как объект когнитивного терминоведения [там же, с. 28]. Авторы указывают, что «в современных работах дискурс понимается как текстовая протяженность, последовательность, совокупность высказываний/текстов» [Алексеева, Мишланова 2002, с. 36].
Согласно мнению Э.А. Сорокиной, «когнитивная лингвистика изучает язык с позиции определения роли человеческого сознания, мышления. Мысль о связи мышления и языка, сформулированная А.А. Реформатским, звучит как афоризм: “Если мышление не может обойтись без языка, то и язык без мышления невозможен” [Реформатский 1996, с. 24]. Продукт познавательной деятельности человека, преломляясь в мышлении, закрепляется в языке посредством его единиц и в первую очередь – слов. Все последующие поколения пользуются результатами познавательной деятельности предыдущих поколений. Следовательно, когнитивизм в языкознании имеет двустороннюю сущность: с одной стороны – закрепление результатов познавательной работы мышления, с другой стороны – возможность познания мира через призму вербализованных предыдущими поколениями концептов» [Сорокина 2007-б, с. 8].
Одним из центральных понятий когнитивистики является понятие «концепт» и способы его вербализации, одним из которых является слово концепт, выступающее в качестве термина.
-
О термине концепт и о его лексикографическом описании
Слово концепт в современной науке используется достаточно широко. Известно, что одним из первых, кто стал использовать данное понятие, был академик Д.С. Лихачев, который рассматривал его как явление культуры нации: «Концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека» [Лихачев 1997, с. 281].
Из совокупности концептов складывается понятие концептосферы: «Понятие концептосферы особенно важно тем, что оно помогает понять, почему язык является не просто способом общения, но неким концентратом культуры – культуры нации и ее воплощения в разных слоях населения вплоть до отдельной личности. Язык нации является сам по себе сжатым, если хотите, алгебраическим выражением всей культуры нации» [Лихачев 1997, с. 287].
Слово концепт нашло активное применение и в когнитивистике, в том числе в когнитивной лингвистике и в когнитивном терминоведении, но однозначного употребления данного слова не наблюдается.
Следует отметить, что во многих работах поднимаются вопросы, связанные с рассмотрением отношений между понятиями «концепт» и «понятие», «концепт» и «слово», «концепт» и «смысл», «концепт» и «значение», «концепт» и «мысль».
Так, например, авторы учебного пособия “Межкультурная коммуникация” [2003] В.Г. Зинченко, В.Г. Зусман, З.И. Кирнозе утверждают, что в когнитивной лингвистике через слово смысл определяется понятие языкового концепта: «Языковой концепт – это смысл имени (группы имен), возникающий в процессе коммуникации, в контексте» [Зинченко и др. 2003, с. 70].
О современном состоянии понятия «концепт» так пишет Э.А. Сорокина: «Обзор лексикографических источников, основной целью которых является фиксация значения слова в языке, показывает, что семантическая структура слова «концепт» пока еще находится в стадии становления. Можно лишь отметить особенности употребления слова «концепт» в той или иной отрасли знания» [Сорокина, 2007-а, с. 19-20].
В качестве доказательства автор приводит следующие высказывания: «Понятие (концепт) – явление того же порядка, что и значение слова, но рассматриваемое в иной системе связей; значение – в системе языка, понятие – в системе логических отношений и форм, исследуемых как в языкознании, так и в логике» [Лингвистический словарь 1990, с. 384]. Так, в переводоведении зафиксировано значение: «концепт – содержание понятия; мысль, представление» [Нелюбин 2003, с. 91]. В лингвокультурологии слово «концепт» используется в значении: «глобальная мыслительная единица, представляющая собой квант знания» [Хроленко 2005, с. 56].
В когнитивной лингвистике, согласно В.А. Масловой, за рабочее определение концепта принимается следующее обобщенное толкование: «Концепт – это семантическое образование, отмеченное лингвокультурной спецификой и тем или иным образом характеризующее носителей определенной этнокультуры. Концепт, отражая этническое мировидение, маркирует этническую языковую картину мира и является кирпичиком для строительства «дома бытия» (по Хайдеггеру). Но в то же время это некий квант знания, отражающий содержание всей человеческой деятельности. Концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека [Лихачев 1993, с. 4]. Он окружен эмоциональным, экспрессивным, оценочным ореолом» В терминоведении, для терминоведов концепт – это “квант знания всей картины мира” [Маслова 2004, с. 47].
Поскольку термин концепт в настоящее время широко используется, но дефиниция его еще не сформировалась, во многих современных работах описанию его смысловой структуры отводится достаточно большое место [Сорокина, 2007-а, с. 19-20].
Автор работы указывает, что исследователями проводится попытка отграничения «концепта» от других понятий.
Действительно, используя термин концепт, практически каждый автор объясняет значение, в котором используется данный термин в его работе. Так, например, Е.В. Урысон, описывая отношения между понятиями «концепт» и «значение слова», говорит о том, что «понятие концепта сближается с понятием собственно лексического значения лексемы, однако не тождественно ему. И концепт, и собственно лексическое значение лексемы – это некий невербализуемый фрагмент значения слова. Одно из различий между данными понятиями – в исследовательском ракурсе. Концепт – это единица понятийной системы языка, хотя его можно выделять и в значении слова. Поскольку концепт выделяется отчасти в зависимости от исследовательской задачи, то он может совпадать с собственно лексическим значением лексемы, но может быть и меньше его» [Урысон 2003, с. 104].
В цитируемой работе подчеркивается, что «концепт – это некий смысл, выражаемый в лексемах (или граммемах) естественного языка. Концепты, подобно смыслам, могут быть более крупными и более мелкими, могут пересекаться. В связи с этим, в зависимости от исследовательской задачи, внутри данной лексемы могут выделяться разные концепты»; что «строго говоря, концепт как таковой невербализуем – он всегда выражается в сопровождении какого-то добавочного смысла» [Урысон 2003, с. 104]. Согласно Е.В. Урысон, «сам же концепт “меньше” любой лексемы, его выражающей» [там же, с. 104].
Иначе говоря, выделяемый человеком концепт – есть результат его мыслительной деятельности, его сознания. Концепт – явление интернациональное. А вербальное оформление концепта происходит уже на национальном языке.
Развитие когнитивной лингвистики, происходящее достаточно быстрыми темпами, привело к тому, что термином «концепт» стали пользоваться практически все лингвисты и границы данного специального слова-термина, будучи с самого начала не вполне ясными, стали еще более размытыми. Сложилась ситуация, при которой термин «концепт» отождествляется с такими терминами, как «значение», «понятие», «семантика», при этом названные термины рассматриваются как синонимы, допускающие взаимозамену. Такая ситуация с терминами вызвала ряд работ, в которых высказывается озабоченность сложившейся ситуацией.
К числу таких исследований можно отнести работы И.А. Стернина “Значение и концепт: сходства и различия” [2006], Н.Ю. Шведовой “К определению концепта как предмета языкознания” [2006], Е.С. Кубряковой и И.В. Дроздовой “Ключевые понятия науки с когнитивной точки зрения” [2007] и многие другие.
И.А. Стернин: «Как значение, так и концепт в равной степени представляют собой результат когниции – отражения действительности сознанием» [Стернин 2006, с. 485]. При этом концепт понимается И.А. Стерниным, «как дискретное ментальное образование, являющееся базовой единицей мыслительного кода человека, обладающее относительно упорядоченной внутренней структурой, представляющее собой результат познавательной (когнитивной) деятельности общества и несущее комплексную, энциклопедическую информацию об отражаемом предмете или явлении, об интерпретации данной информации общественным сознанием и отношении общественного сознания к данному явлению или предмету» [Стернин 2006, с. 486].
И.А. Стернин считает, что «значение выступает как часть концепта, называемая регулярно используемым и воспроизводимым в данном сообществе языковым знаком и представляющая собой коммуникативно релевантную для данной лингвокультурной общности часть концепта» [Стернин 2006, с. 486].
И.А. Стернин подчеркивает разницу между описанием значения в словаре и значением, актуализирующемся в речи: «Лексикографическое значение в большинстве случаев оказывается недостаточным для описания реального функционирования слова в речи, оно всегда оказывается по объему меньше реального значения, существующего в сознании носителей языка. Многие признаки реально функционирующего значения в лексикографическом значении не отражены, и, наоборот – некоторые признаки, вошедшие в лексикографическое описание, могут быть очень и очень периферийными, а яркость в сознании носителей языка оказывается исчезающе мала, а в речи они практически не актуализируются» [Стернин 2006, с. 487].
Следует отметить, что эта разница проявляется у значения общеупотребительного слова, а значение термина должно быть одинаковым как в словаре, так и в употреблении термина в речи.
И.А. Стернин считает, что «даже вся совокупность признаков, полученных из семантического анализа многих языковых знаков, объективирующих концепт, не представит нам содержания концепта полностью, потому что мир мыслей никогда не находит полного выражения в языковой системе» [Стернин 2006, с. 490].
Н.Ю. Шведова: «В последние годы обострилось внимание исследователей к тому, что одни называют концептом, другие – лексической константой, третьи – ключевым словом; есть и другие названия» [Шведова 2006, с. 506].
Определяя концепт как «понятие, поименованное языком в виде лексического значения слова, обязательно обладающее следующими характеристиками» [Шведова 2006, с. 506], Н.Ю. Шведова перечисляет семь необходимых, по ее мнению, характеристик концепта (см.: с. 506-507). В числе характеристик названа и такая: «определяя концепт, мы должны помнить о его сложной, двойственной природе: это, с одной стороны, поименованное понятие, осложненное, во-первых, своей смысловой парадигмой и, во-вторых, – как слово – потенциалом разнообразной словесной сочетаемости (основной концепт), и, с другой стороны, некий комплекс семантических единиц – понятийно связанных значений (малых концептов), живущих каждое своей собственной жизнью, но обращенных к основному концепту как центру и главе этого множества» [Шведова 2006, с. 507].
К наиболее «молодым» способам относится анализ семантической структуры слова через исследование концептосферы. В когнитивном языкознании выделяются концептосферы как объединения слов, сгруппированных на общности концепта.
Когнитивная лингвистика изучает язык как когнитивный механизм, играющий роль в кодировании и трансформировании информации. Когнитивная лингвистика анализирует, как человек воспринимает и осмысливает окружающий мир и как его опыт познания реализуется в значениях языковых выражений. В свою очередь, когнитивная терминология, являясь результатом когнитивной деятельности человека, отражает уровень информации определенной отрасли [Бондарчук 2002, с. 14]. В качестве объекта в когнитивном терминоведении используются такие категории, как концепт, концептуализация, концептосфера.
Результатом развития когнитивной науки явилось появление новой области знания – концептологии. По мнению В.И. Карасика и И.А. Стернина, концептология – «это наука о концептах, их содержании и отношениях концептов внутри концептосферы. Концептология исследует как национальные, так и групповые, а также художественные и индивидуальные концептосферы» [Карасик, Стернин 2007, с. 5].
По признанию В.И. Карасика и И.А. Стернина, «несмотря на некоторые различия в понимании концептов, различии в методах и приемах их исследования, представители этих школ едины в признании того, что концепт является основной единицей сознания, он имеет овеществление (репрезентацию, объективацию, овнешнение, вербализацию) языковыми средствами; через анализ совокупности языковых средств, объективирующих концепт, можно составить представление о содержании и структуре концепта в концептосфере и описать данный концепт, хотя в любом случае такое описание не будет исчерпывающим, так как оно основывается только на языковых данных, а концепты как единицы сознания имеют и невербализованную часть содержания; вместе с тем анализ содержания концептов через данные языка дает достаточно богатый и наиболее достоверный и проверяемый материал для описания концептов» [Карасик, Стернин 2007, с. 5].
Попытка установить связь слова с мыслью привела к внедрению в лингвистическую терминологию термина «концепт», границы понятия которого пока еще не определены с достаточной четкостью. По-видимому, большую роль в правильном или неправильном понимании смысла термина «концепт» играет его этимология, связанная с латинским происхождением. Следует отметить, что термин «концепт» уже используется достаточно давно не только в лингвистике, но и в философии, логике, истории. В когнитивной лингвистике ему приписывается определенное значение.
Термин «концепт» все чаще используется в качестве составляющего компонента терминологического инструментария при описании не только культурологических явлений (В.А. Маслова, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелев, Карасик), но и при исследовании отраслевых терминологий.
|
