Проект «Ф. М. Достоевский в современной русской литературе: «игра в классики» Автор: Торопова Екатерина Андреевна

Скачать 0.89 Mb.

Название	Проект «Ф. М. Достоевский в современной русской литературе: «игра в классики» Автор: Торопова Екатерина Андреевна
страница	2/6
Тип	Документы

rykovodstvo.ru > Руководство эксплуатация > Документы

1 2 3 4 5 6

Игра с классикой VS «игра в классики»

«Игра в классики» - это новое видение классических произведений через призму современности. Отношение к классике в современную эпоху существенно изменилось, но именно это, согласно В. Б. Катаеву, и «определяет лицо всякой культурной эпохи»^²⁴. Как считает Б. Дубин, «понятие классической литературы, в том числе в форме представлений о традиции и наследии, принадлежит к ключевым компонентам литературной культуры – совокупности значений, которые делают возможным согласованное взаимодействие по поводу литературы, выступая смысловыми основаниями поведения его участников и образуя, при регулярности подобного взаимодействия и универсальном характере его регулятивных механизмов, ролевую структуру социального института литературы»^²⁵.

Литература сейчас – это проявление свободы слова, свободы творчества. Игра с классикой несет в себе это проявление свободы в виде протеста против определенных канонов, клише, застывших представлений о произведениях литературы ХIХвека.

Бытует мнение, что современная литература лишь вторична: писатель не может придумать нечто новое и ему ничего другого и не остается, кроме как вступить в интертекстуальные связи с русской классической литературой. Но действия современного писателя и оправданны, ведь «все мы вышли из гоголевской «Шинели». Именно русская классика является той основой, «резервуаром, откуда современная культура черпает образы, сюжеты, мотивы»^²⁶.

Раскодирование классики современной литературой воспринимается определенным кругом читателей и исследователей как эстетическое юродство. Переиначивание классических текстов, их ломка, пародирование есть вовсе не издевательство над классикой. Это попытка сломать стереотипы, разрушить сложившиеся так называемые «школьные» представления о классике. Это атака на привычное школьное восприятие как классиков, так и их произведений.

Что современный читатель имеет в виду под словом «классика»? Под классикой подразумеваются те произведения, которые вошли в школьную программу изучения литературы. Это те представления о классической литературе, которые были навязаны читающей аудитории еще со школьных времен.

Нападения на литературу прошлых столетий сейчас знаменуется рядом выдвигаемых против нее обвинений. Например, критик А. Агеев в своей статье «Конспект о кризисе»^²⁷ обвиняет русскую классику в том, что она приучает к тоталитарному образу мышления. Читая Гоголя, Тургенева, Достоевского, Чернышевского, Толстого, мы подвергаемся тоталитарной атаке. Ведь проповедовать, вести за собой, учить, звать к переделке мира и души есть не что иное, как тоталитарное ядро русской литературы. Таким образом, Агеев заявил, что русская литература не утверждает идеалы свободы, она лишь подавляет личность и насаждает авторитарную ментальность.

В.В. Розанов в цикле статей-размышлений «Апокалипсис нашего времени» видит в русской литературе причину исторических несчастий в виду отсутствия в ней правильно воспитывающего содержания: «По содержанию литература русская есть такая мерзость, - такая мерзость бесстыдства и наглости, - как ни единая литература. В большом Царстве, с большою силою, при народе трудолюбивом, смышленом, покорном, - что она сделала? Она не выучила и не внушила выучить…»^²⁸. Следует отметить, что по мнению Агеева, который тоже выдвигает обвинения против русской классики, литература, наоборот, слишком воспитывала.

С точки зрения В.В. Розанова критицизм русской литературы ведет к крушению страны: «После того, как были прокляты помещики у Гоголя и Гончарова, администрация у Щедрина, купцы у Островского, духовенство у Лескова, наконец, самая семья у Тургенева, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Отсюда и произошла революция» ^²⁹.

Писатель В. Шаламов в статье «Новая проза» высказал следующее мнение, посчитав, что именно гуманизм прежней литературы повинен во многих несчастьях ХХ века: «Я не верю в литературу. Не верю в ее возможность по исправлению человека. Опыт гуманистической русской литературы привел к кровавым казням двадцатого столетия перед моими глазами»^³⁰. Он полагает, что читатель разочарован в классической литературе, так как именно «крах ее гуманистических идей – историческое преступление, приведшее к сталинским лагерям, к печам Освенцима, которые доказали, что искусство и литература - нуль»^³¹. Таким образом, можно сделать вывод, что русская классическая литература обманывала своих читателей, навязывая ложное представление о природе человека: пытаясь научить видеть лишь самое хорошее даже в самом низком существе, литература умалчивала о темной стороне человека, о его звериной сущности. В итоге, то, о чем говорила литература, не совпадало с реальной действительностью.

В. Ерофеев тоже обвиняет литературу в исторических несчастьях, но с «позиции сугубого эстетизма»^³². Он считает, что литературе «не достает эстетизации зла, любования красотой зла»^³³. Согласно его утверждениям, в литературе необходимо изображать зло, которое внутри человека.

Есть и более глобальные обвинения, выдвинутые против русской классической литературы. И. Солоневич увидел вину русской классики в развязавшейся войне между Россией и Германией: «В умах всей Германии, а вместе с ней, вероятно, и во всем остальном мире русская литературная продукция создала заведомо облыжный образ России – и этот образ спровоцировал Германию на войну»^³⁴.

Нападки на русскую классику длятся уже в течение восьмидесяти лет. Обвинения в авторитаризме, критицизме, гуманизме, ложной информации, предвзятому отношению к деловым людям (торгово-промышленному классу), чрезмерной слабости героев, ненужной силе героинь и т.д. создают определенный фон, на котором и возникает обширное поле интертекстуальной игры.

Следует отметить тот факт, что отрицание предшествующей литературы и ее традиций существовало всегда и это отнюдь не новое явление. Вновь приходящая литература, сменяя старую, все так же отрицала ее и «расстреливала». Романтики нападали на классицистов, реалисты отрицали традиции романтизма, ну а футуристы и вовсе призывали сбросить с парохода современности Пушкина, Достоевского и Толстого. Сейчас же цель нападок на классику значительно шире: «вся классическая литература умерла, разрыв с ней есть отказ от «доминантного дискурса», а попрание ее в словесности постмодернизма есть акт обретения свободы»^³⁵.

Отрицание традиции – это своеобразное проявление эстетики современности: через игру, диалог осуществляется стремление к истинному понимаю смыслов, заложенных в классике.

Игра с классикой – одна из современных тенденций в русской литературе, которая активно развивается в наши дни. Проблемам современного прочтения классических текстов, трансформации классических традиций в современной русской и зарубежной литературах посвящена XIV Всероссийская научно-практическая конференция словесников «Классика и современность»^³⁶. Особый интерес в контексте темы исследования вызывает статья О. И. Чудовой «Рецепция Достоевского в малой прозе Фридриха Горенштейна»^³⁷. Автор статьи рассматривает тексты Горенштейна как пародию на романы Достоевского. Игра с Достоевским строится на основе травестирования образов, тем и идей классика.

«Игра в классики» - это проявление рецепции современными писателями классиков и их произведений. Например, специфика игры с Достоевским, особенности рецепции творчества классика в произведении Б. Акунина «Ф.М.» заключаются в пародийном перекодировании «достоевских» образов и ситуаций, которые предстают в рассказах заметно сниженными, подчеркнуто шаржированными. В персонажах романа В. Пелевина «t» автор шаржирует, заостряет хорошо узнаваемые черты Толстого, Достоевского: смирение, терпимость, непротивление злу насилием проявляются в сниженных, комедийных ситуациях. Современные писатели, обращаясь к классику, сохраняют его в памяти читателя, препятствуя забвению, вписывают в современный литературный контекст, споря с ним, полемизируя, вступая в интертекстуальные связи. Интерес современных писателей к произведениям Достоевского повлек за собой возникновение огромного количества ремейков, мистификаций, пародий на писателя-классика и его романы. В таком случае, Достоевский представляется как автор, находящийся в позиции трансдискурсивности. Это понятие ввел М. Фуко. Согласно его рассуждениям, «особенность этих авторов состоит в том, что они являются авторами не только своих произведений, своих книг. Они создали нечто большее: возможность и правило образования других текстов»^³⁸. Играть с классикой значит пытаться раскодировать ее, увидеть главное и важное для современной эпохи. Перекодировка классики подразумевает под собой использование писателем совокупности методов, приемов работы с произведениями или элементами произведений классиков. Современные писатели играют с названиями произведений, сюжетами, именами персонажей, с «крылатыми» выражениями, расхожими фразами. Подобные подходы к прочтению классики позволяют рассмотреть ее с точки зрения современной действительности.

Игровой формой рецепции классики является ремейк. В ремейке неизбежно упрощение классического текста, его сокращение, изменение формальных примет хронотопа. Появление ремейков свидетельствует о том, что «с одной стороны, непосредственное восприятие прецедентных текстов становится затрудненным для среднего носителя культуры, но, с другой стороны, знакомство с ним (хотя бы поверхностное) по-прежнему считается желательным для полноценного общения. Литературная форма, т.е. фактор, сделавший текст прецедентным, может утратить свою актуальность, что не мешает концепту текста функционировать в качестве культурного символа»^³⁹. Ярким примером ремейка является роман Л. Николаева «Анна Каренина-2001». Перекодировка произведения осуществляется откровенно элементарным способом: при сохранении основных сюжетных линий, имен персонажей идет сокращение и упрощение текста, причем во многих текстовых фрагментах текст романа Толстого «Анна Каренина» воспроизводится почти дословно.

Особое значение приобретают произведения, продолжающие сюжетные линии той или иной популярной книги, - так называемые сиквелы. «Игру с классикой» заказывают в основном издатели, стремясь получить возможную выгоду из брендов. Например: роман «Пьер и Наташа» В. Старого, где прослеживаются судьбы героев романа Л.Н. Толстого «Война и мир», «Григорий Мелихов» В. Скворцова («Тихий Дон» М. Шолохова) и др.

Игра в классики – это проявление свободы слова, творчества. Это игра, которая несет в себе протест против устоявшихся клише и канонов восприятия произведений прошлых столетий. Это проявление индивидуальности современного писателя. Это эстетическое юродство.

Играть с классикой значит вступать в диалог с классиками, поднимать вечные проблемы бытия, искать их решение в современном мире, выбирать у «вечных» писателей те коды, расшифровка которых откроет новые перспективы, даст новый толчок развитию литературы.

Актуальность Ф. М. Достоевского в современную эпоху

Современная литература – это литература рубежа ХХ – ХХI веков. Она заслуживает особого внимания, учитывая ее «переходный» характер. В самом начале ХХ века К. Бальмонт определил философию рубежного мышления следующим образом: «Люди, которые мыслят и чувствуют на рубеже двух периодов, одного законченного, другого еще ненародившегося <�…> развенчивают все старое, потому что оно потеряло свою душу и сделалось безжалостной схемой. Но, предшествуя новому, они сами, выросшие на старом, не в силах видеть это новое воочию, - вот почему в их настроениях рядом с самыми восторженными вспышками так много больной тоски»^⁴⁰.

Литературный процесс рубежа веков характеризуется тем, что, с одной стороны, литература конца ХХ столетия подводит итог художественным и эстетическим исканиям века. С другой стороны, новая литература за счет своих художественных открытий и литературных экспериментов определяет будущее развитие литературы ХХI века. В таком случае нельзя не согласиться с М. А. Черняк, которая утверждает, что любой рубеж веков – это «открытая к диалогу культур эстетическая система»^⁴¹.

Показательными являются слова Н. Лейдермана, который, подводя итоги литературного развития «экспериментирующей эпохи» ХХ века, заметил, что «мучительнейший спор о Хаосе и Космосе, горькие раздумья об онтологическом изъяне и поиски «антиапокалиптических» решений - это и определило «магистральный сюжет» литературного процесса в ХХв.: им стало взаимодействие классических и неклассических систем»^⁴².

Согласно М. А. Черняк, «феномен переходных эпох заключается в изменении способа функционирования основных факторов художественного сознания, в смене идеологических и культурных векторов». Именно на рубеже веков «обобщаются фундаментальные основы уходящей культуры и совершаются прорывы в будущее»^⁴³.

Культура переломного периода ищет новые выходы, новые тенденции развития, что отражается на всех ее уровнях. «Современная переходная эпоха демонстрирует вариативность эстетических экспериментов, эклектику художественного развития, связанного с освобождением культуры от господствующих догм»^⁴⁴.

С исторической точки зрения рубеж веков в России совпадает с резкой сменой культурной парадигмы. Например, Смутное время знаменует собой начало ХVII века, с реформ Петра Первого начинается XVIII век, с началом XX века неразрывно связана Октябрьская революция, изменение социальных, экономических, культурных тенденций обозначают конец ХХ – начало XXIвека.

Последний рубеж веков ХХ века 1980-1990-е гг. подразумевает глобальную смену эстетических координат. Это обусловлено как концом тысячелетия, так и концом советской культуры. Современная литература – литература перехода от подцензурной советской литературы к литературе в условиях свободы слова.

Культуролог М. Эпштейн обнаружил, что «на исходе ХХ века опять главенствует тема конца: Нового века и Просвещения, истории и прогресса, идеологии и рационализма. Субъективности и объективности. Конец века во истину располагает себя в конце всего: после авангарда и реализма, после индустриализации и имперализма… Смерть Бога, объявленная Ницше в конце XIX века, откликнулась в конце ХХ века целой серией смертей и самоубийств: смерть автора, смерть человека, смерть реальности, смерть истины»^⁴⁵.

Именно на рубеже ХХ-ХХI вв. особо чувствуется исчерпанность культурной традиции ХХ столетия. В связи с этим остро ощущается сложившаяся кризисная ситуация, результатом которой становится культурный взрыв. В соответствии с рассуждениями Ю. М. Лотмана^⁴⁶, это явление, при котором пласты культуры, выброшенные когда-то из семиотического пространства и образовавшие свои отложения за его пределами, вновь врываются в культуру, привнося взрывную динамику в постепенное линейное развитие истории. Таким образом, исчерпавшей себя культуре придается новое качество.

В русской литературе рубеж веков характеризуется отрицательным отношением к существующей системе ценностей. Литература эволюционирует, существует лишь за счет постоянных обновлений. Становится очевидным, что литературный процесс связан бесконечным спором с традицией, с изменением культурного кода. И. Н. Розанов справедливо заметил, что «переходные эпохи – это буфера: они ослабляют удар при отталкивании»^⁴⁷.

Для литературы переходного периода свойственны жанровые трансформации. По мнению Ю. Н. Тынянова, литературный процесс рубежа веков – это период «обновления разных видов и жанров художественного творчества, период рождения новых форм, выработки нового художественного зрения» ^⁴⁸. Это литература поиска нового выражения, нового слова. В этой литературе не найдешь ответы, здесь только вопросы.

Точно уловил умонастроение «детей рубежа веков» А. Белый: «Во многом непонятны мы, дети рубежа веков, мы ни «конец» века, ни «начало» нового, а схватка столетий в душе; мы – ножницы между столетиями».

Культурная неопределенность, поиски художественного идеала, изменение культурно-исторических координат, ироническое снижение философских и эстетических понятий уничтожают возможность наличия единого стиля. Таким образом, на рубеже ХХ – XXI веков осуществляется сдвиг в самосознании культуры. Ощущение смены времен с ХХ века на ХХI характеризуется «резким переключением скоростей времени», в результате чего возникает «информационный шок» ^⁴⁹. Ввиду того, что современная культура стоит у самых истоков начала нового периода, то, сообразно замечаниям Эпштейна, для нее свойственно все «протоглобальное, протоинформационное, протовиртуальное»^⁵⁰. Учитывая выше названные замечания, культурологом сделан вывод, что «наша цивилизация может быть названа протоглобальной»^⁵¹.

Таким образом, переходная эпоха требует иного читателя, стоящего на перепутье двух дорог. Читатель, как и литература, живет по законам рубежа веков. В. Астафьев, выступавший на конференции «Современная литература: критерий ценностей», сказал, что «современная литература, основанная на традициях великой русской литературы, начинается заново. Ей, как и народу, предоставлена свобода».

Но все же писатели современности постоянно ощущают связь с началом века, ведь как и раньше, в соответствии со словами М. Горького о современной ему литературе, «содержанием литературы являются трагические противоречия действительности». Татьяна Толстая тоже видит современную литературу через призму прошлого. Она считает, что «ХХ век – это время, прожитое с оглядкой назад через бабушек, дедушек и родителей. Это часть моего мироощущения: будущего нет, настоящее – это только математическая линия, единственная реальность – это прошлое… Воспоминание о прошлом составляет какой-то видимый и ощутимый ряд. И поскольку он более зрим и ощутим, то человека начинает тянуть в прошлое, как других иногда тянет в будущее. И у меня иногда создается ощущение, что мне хочется попасть назад в прошлое, ибо это и есть будущее».

Рубеж веков для М. Харитонова, лауреата Букеровской премии, видится в специфичной, эмоциональной характеристике уходящего ХХ века и наступающего ХХI века: «Чудовищный, потрясающий век! Когда сейчас, под занавес, пробуешь окинуть его взглядом, дух захватывает, сколько он вместил разнообразия, величия, событий, насильственных смертей, изобретений, катастроф, идей. Эти сто лет по густоте и масштабу событий сравнимы с тысячелетиями; быстрота и интенсивность перемен нарастали в геометрической прогрессии… Осторожно, ни за что не ручаясь, заглядываем мы за новый предел. Какие возможности, какие надежды, какие угрозы! И насколько все еще более непредсказуемо!».

Действительно, ХХ век – век «чудовищный», век мировых катастроф. Войны между государствами, революции, холокост, лагеря, терроризм…ХХI век - век еще неизвестного, неизведанного будущего, он сулит не только новые надежды, но и новые угрозы, «все еще более непредсказуемо». Именно в такое время неопределенности, неясности как настоящего, так и будущего создается современная литература. Совершенно справедливо замечание М. А. Черняк о специфике литературы наших дней: «Литература всегда живет своей эпохой. Она ею дышит, она, как эхо, ее воспроизводит. О нашем времени и о нас будут судить и по нашей литературе тоже»^⁵². Писатели современности эстетически отражают в литературе наше время, ведь, как сказал Блок еще в начале прошлого века, «если не жить современностью – нельзя писать».

В то же время современные писатели всегда оглядываются на уходящий ХХ век, ощущают свою связь с предшественниками. Классическая литература кодирует в своих текстах такие проблемы, которые выходят на первый план в других эпохах.

Современная литература – это диалог с классикой, иногда даже полемика. С одной стороны, писатель наших дней, обращаясь к классическим текстам, стремится выяснить свою точку зрения, которая касается разрешения того или иного вечного вопроса бытия. С другой стороны, современный автор выбирает и раскодирует у классика то, что оказывается новым и важным в понимании и решении той или иной проблемы существования человека в мире в наши дни.

Обращаясь к классику, автор, таким образом, сохраняет его в памяти современного читателя, препятствует его забвению, вписывает классика в современный литературный контекст. По-своему эстетически юродствуя, но не издеваясь над классикой (как считает В. Катаев), современный писатель раскрывает новые грани восприятия классических произведений.

Под знаком современности изменяется восприятие текстов Ф. М. Достоевского. Глубокие философско-религиозные мысли писателя, откровения о человеке, проблемы бытия находят отражение не только в произведениях прошедшего столетия, но и в текстах настоящего времени.

Актуальность Достоевского, как сегодня, так и в прошлом, можно выразить словами его литературного противника Н. С. Лескова, который однажды невольно подчеркнул явную востребованность обращений к этому писателю: «И что за манера у современных критиков<�…> начинать свою деятельность пробой над Достоевским. В мое время силомером был Гоголь, а теперь – Достоевский: точно силомер он на Царицыном лугу. Каждый дурак подойдет к силомеру, стукнет дубинкой по доске и глядит, как высоко взлетело кольцом по шесту. Неужели, кроме Достоевского, не о чем писать теперь людям?»^⁵³.

Интерес к Достоевскому, постоянное обращение к нему, к его текстам, стремление к отражению его слова в современных произведениях можно объяснить словами В. В. Розанова о «вековечном смысле, неумирающем значении» произведений великого классика: «тревога и сомнения, разлитые в его произведениях, есть наша тревога и сомнения, и таковыми останутся они для всякого времени. В эпохи, когда жизнь катится особенно легко или когда ее трудность не сознается, этот писатель может быть даже забыт и нечитаем. Но всякий раз, когда в путях исторической жизни почувствуется что-либо неловкое, когда идущие по ним народы будут чем-либо потрясены или смущены, имя и образ писателя, так много думавшего об этих путях, пробудится с нисколько не утраченною силой»^⁵⁴.

Остросовременность произведений Ф. М. Достоевского сегодня можно мотивировать, опираясь на особые мышлением вечного писателя, ведь он «мыслил и творил в свете тысячелетий»^⁵⁵. Каждое явление жизни он воспринимал как новое звено в вечной цепи бытия.

«Исключительная острота и внутренняя напряженность мысли, особая насыщенность действием, которые свойственны его произведениям, созвучны внутренней напряженности жизни нашего времени. Достоевский никогда не изображал жизнь в ее спокойном течении. Ему свойственен повышенный интерес к кризисным состояниям и общества и отдельного человека, что является на сегодняшний день самым ценным в писателе»^⁵⁶.

Ф. М. Достоевский вошел в историю русской и мировой литературы как писатель-философ, так как в центре его произведений всегда стояла философская проблематика. Каждое его произведение пронизано философской мыслью, которая близка людям нашего времени. Одной из самых важных проблем, решение которой искал Ф.М.Достоевский на протяжении всего своего творчества, является идея воссоединения народа, общества, человечества. Он осознавал, что мир, в котором он живет, нуждается в гармонии, ведь единство во взаимоотношениях человека и природы, человека и человека, народа и государства нарушено. Он мучительно понимал и то, что единство в любом отдельном человеке так же постепенно утрачивается. Вот почему он мечтал об обретении каждым человеком внутренней гармонии. Этим объясняется интерес Достоевского к внутреннему миру героев, его тайнам и загадкам, который выливается в психологический анализ личности того или иного героя произведения. Герои Достоевского, раздираемые сомнениями, противоречиями, сосредоточены на разрешении вечных вопросов. Эта внутренняя борьба в душе героев, составляющая основу конфликта в его романах, заключается в решении вечного вопроса о добре и зле.

Эти проблемные вопросы, будоражащие ум Достоевского и не дававшие покоя его размышлениям, приобрели особую актуальность и в наше время. Сейчас, когда мир погружен в межгосударственные распри, когда конфликты двух государств, приобретая масштабное значение, превращаются в войны народов разных стран и влекут за собой дисгармонию в мире, нельзя не говорить о кризисе духовности отдельного человека. Последствиями такого положения дел становятся сложные межчеловеческие взаимоотношения, раскол общественных отношений, безнравственность общества. Мир забыл о нравственных идеалах, попрал вечные духовные ценности, предал забвению вечные святыни, хрестоматийные заповеди, а это ведет к катастрофе, к трагедии. Он нуждается в красоте, которая спасет мир.

Проблемы единства, гармонии, духовности, довольно остро вставшие в наши дни, оказывается созвучны проблемам, занимавшим Достоевского в течение всей его жизни. Таким образом, Достоевский, чутко прочувствовавший умонастроение своего времени, мировоззрение народа, пророчески выразил популярную и в наше время роль идей в жизни общества.

Достоевский творил в то время, когда в пореформенной России присутствовали одновременно и «жизнь разлагающаяся» и «жизнь вновь складывающаяся», когда «все вверх дном на тысячу лет»: «Прежний мир, прежний порядок - очень худой, но все же порядок - отошел безвозвратно. И странное дело: мрачные нравственные стороны прежнего порядка - эгоизм, цинизм, рабство, разъединение, продажничество - не только не отошли с уничтожением крепостного права, но как бы усилились, развились, умножились; тогда как из хороших нравственных сторон прежнего быта, которые все же были, почти ничего не осталось...». Он остро ощущал переходность своей эпохи.

Современная реальность тоже носит переходный характер. Она представляет собой уход прошлого века и начало нового. Возможно, именно поэтому Достоевский оказывается столь актуальным и востребованным сейчас, ведь он является писателем-мыслителем переходного периода, выражающим мировоззрение людей этого кризисного явления. Вот почему в наши дни к современному обществу можно применить те же критерии, которые Достоевский выделял по отношению к обществу своего времени.

Во-первых, он отмечал, что высшие слои общества оторваны от других слоев, таким образом, Достоевский акцентировал внимание на существовании социальной пропасти, которая связана с неравенством людей. Во-вторых, он считает, что для современного ему общества характерно отрицание старых убеждений. В-третьих, одним из главных критериев оказался критерий, подразумевающий под собой безответственность людей, неустойчивость их моральных и нравственных убеждений, ложный, мнимый гуманизм.

Крайний индивидуализм, практицизм, желание материального обогащения в максимально короткие сроки, утрата истинных ценностей – все это привело к росту числа преступности, аморализации и безнравственности, порочности общества как в дни жизни Достоевского, так и в наши дни: «Достоевский отчетливо видел, как в процессе многовекового движения истории изменялся внешний облик человечества благодаря материальным инновациям, созданных исключительно для комфортного проживания (развитие науки и техники). Но неискоренимыми остались человеческие пороки, скрытые материалистической оболочкой - властолюбие, зависть, корысть, эгоизм»^⁵⁷. По мнению Демидова, опиравшегося на критерии Достоевского, применимые к обществу, в нашей стране под влиянием таких происходящих сейчас процессов, как крайний индивидуализм, практицизм, прагматизм, материализм огромную роль в жизни общества стали играть деньги, и именно то сословие, которое владеет деньгами, стало привилегированным. Оно и удалилось от народа. К тому же, следует отметить, что под влиянием этих процессов стали возникать противоречивые явления, характерные для современной жизни. Наглядным примером тому является следующее: человек образованный не значит человек нравственный. Сейчас из новостей, из преступных хроник часто можно узнать о том, что на скамье подсудимых оказываются люди с высшим образованием химиков или биологов, которые создавали бомбы или производили наркотики. И все это ради денег, ради личной выгоды.

Достоевский тоже постоянно отмечал противоречие между образованностью и нравственностью. Он считал, что занятие наукой или искусством вовсе не обязательно гарантирует порядочность человека.

Мучительное осознание неискоренимости человеческих пороков приводило Достоевского к печальным выводам о судьбе человечества. Он подчеркивал, что тщеславие и зависть, в совокупности с наглостью и несправедливостью по отношению к окружающим вызывают деградацию личности. Более того, они даже разрушают обычные бытовые отношения. Достоевский полагал, что эгоистические интересы уничтожают нравственные ценности и на уровне межгосударственных отношений это приводит к войнам, а, следовательно, к смерти людей, но безнаказанным это остаться не может: «...позорное и порочное несет само в себе смерть и, рано ли, поздно ли, само собою казнит себя. Война, например, из-за приобретения богатств, из-за потребности ненасытной биржи, хотя в основе своей выходит из того же общего всем народам закона развития своей национальной личности, но бывает тот предел, который в этом развитии переходить нельзя и за которым всякое приобретение, всякое развитие значит уже излишек, несет в себе болезнь, а за пси и смерть- ».

Творческое наследие Достоевского во всем своем своеобразии очень органично вошло в контекст мировой культуры. Достоевский как феномен, как миф, как некое рефлексивное поле сформировал тенденцию продолжателей Достоевского. Интерес современных писателей к его произведениям повлек за собой возникновение огромного количества римейков, мистификаций, пародий на великого классика и его романы.

Согласно рассуждениям М. Демидова об актуальности Достоевского, «основная причина, которая порождает неизменный и растущий интерес к Достоевскому - та огромная внутренняя напряженность, которая свойственна всей общественной, духовной и нравственной жизни современности, напряженность, которая отличает его жизнь от жизни других эпох». Более того, он считает, что «жизненный путь Достоевского - это некая модель русской истории. В его биографии в сжатом виде отразились скитания нашего национального духа. Вся его жизнь - рулетка. Он все время колебался над бездной»^⁵⁸.

Ф. М. Достоевский актуален сейчас еще и потому, что мы - «часть» его: «Подлинный русский - это ученик Достоевского, хотя он его и не читает, хотя - и также потому что - читать он не умеет. Он сам - часть Достоевского». Так рассуждал О. Шпенглер в своей известной книге «Закат Европы».

Писатель А. С. Суворов считал, что всечеловечность духовного опыта Достоевского, его универсальность обуславливает востребованность творчества писателя в современное время. Он утверждает, что «именно эта всечеловечность, обращающая человека к первозданно трансцендентным истокам рода людского, вновь и вновь привлекает к себе исследовательскую мысль. Оттого творчество русского писателя так горячо востребовано по всему миру»^⁵⁹.

Иначе относился к Достоевскому В. Набоков. Он не видел в нем уникального писателя. В различных интервью 1960-70-х годов, в письмах Э.Уилсону, в лекциях о русской литературе для американских студентов, даже в комментариях к «Евгению Онегину» Набоков он все время уничижал значимость великого классика. Содержание его высказываний о Достоевском сводилось к тому, что он утверждал посредственность, третьесортоность писателя. Набоков считал, что слава Достоевского основана исключительно на недоразумении, ведь он «дешевый журналист и грубый комедиант», ничем не выделяющийся сочинитель сентиментальных готических романов.

Но, несмотря на столь резкие суждения в адрес Достоевского, специалист в области творчества Достоевского Л. Сараскина считает, что это лишь маска, за которым скрывается зависимость Набокова от Достоевского: «Брань по адресу Достоевского, придирки к «эстетике» были своего рода конспирацией; за позой неприятия скрывалась мучительная зависимость от мира “совершенно безумных персонажей”, от их автора»^⁶⁰.

Достоевский созвучен современной эпохе особым ритмом языка и стиля, «обращаясь к Достоевскому, наш современник ищет ответ на мучительные вопросы, ищет света для своей души, «ибо вечная битва Бога и дьявола продолжается в сердцах людей, - пишет сравнивающий Достоевского с М. А. Булгаковым Всеволод Сахаров, - и потому Достоевский остается одним из самых читаемых писателей в мире»^⁶¹.

Филолог Борис Тихомиров, рассуждая о восприятии творчества Ф. М. Достоевского в современном мире, говорит: «Достоевский сегодня – один из самых известных писателей мировой литературы; актуальность его творчества со временем возрастает. Как никому, было ему свойственно видение трагического подтекста жизни. Однако из глубины любого мрака всегда и непременно существует путь к свету, утверждал великий христианский писатель. И каждый человек должен всю жизнь искать и находить свой собственный путь к свету. Вот то главное, что хотел сказать потомкам великий Достоевский»^⁶².

Интересное мнение высказывает Анджей Вайда, отвечая на вопрос репортера, почему актуален Достоевский: «Мне кажется, сила его образов опередила свое время, потому что они написаны и портретированы не так, как мы привыкли в литературе, когда автор ищет какой-то прототип и старается его воссоздать в романе. Достоевский всегда объединял — часто весьма парадоксально — несколько образов. И довольно выразительно. Например, мужчину и женщину, благодаря чему я мог сделать японскую инсценировку с ведущим актером театра «Кабуки» Тамасабуро Бандо, который сыграл две главные роли — князя Мышкина и Настасьи Филипповны. А все потому, что в князе Мышкине явственно чувствуются элементы женского характера. Достоевский старых людей «награждает» детским поведением, соединяет всякого рода противоречия. Отсюда его образы, хотя и не писались для сцены, всякий раз отчетливы и выразительны. Когда я перечитываю Достоевского, то меня не оставляет впечатление, что его романы как бы сегодня написаны»^⁶³.

Достоевский всегда вызывал к себе неоднозначное отношение, но он никогда не оставался в тени. В любую эпоху находился писатель, готовый восхищаться им, его творчеством, либо наоборот, пытающийся сбросить его с пьедестала. «Настоящее постижение Достоевского только теперь и начинается, что только сейчас рухнули, наконец, оковы, прежде мешавшие истинному прочтению великих произведений русского классика»^⁶⁴. Он был значимой фигурой для каждой эпохи и в каждую из этих эпох он интерпретировался по-разному, ведь невозможно было справиться с неограниченной духовной свободой Достоевского, с его безмерностью и глубиной. Сейчас, в период «идейной ненаполненности, этической неразборчивости и эстетической всеядности» изменились лишь знаки, векторы восприятия Достоевского.

Л. Сараскина отмечает, что в Достоевском всегда искали потенциал правды и пользы. Правда в Достоевском должна была быть «выше Некрасова, выше Пушкина, выше народа, выше России, выше всего»^⁶⁵, а польза заключалась в том, чтобы приспособить Достоевского к решению определенных политических и государственных задач. Например, в советскую эпоху пропагандировалось обращение к Достоевскому как к борцу с официальной религией и русским дворянством. Ему приписывались те обязанности, за которые бы сам Достоевский никогда бы не взялся. Его воспринимали как средство, необходимое для достижения определенного результата. Но Достоевский - не средство, а цель. «Только этим обстоятельством и можно оправдать напряженную сосредоточенность, даже «зацикленность» на Достоевском – и русского историка литературы, и прежде всего самой русской литературы. Только воспринятый как цель, Достоевский открывает что-то сущностное, основополагающее читающему его, думающему, пишущему о нем. Только понятый в своей собственной величайшей ценности, самоценности, писатель проявляется как подлинно творческая, преобразующая сила, действительно способная восстановить человека…, а не как очередная новомодная инструкция по применению»^⁶⁶.

Очень точное объяснение актуальности классика дает А. Козырев в альманахе о Достоевском: «Писать о Достоевском после всего, что уже написано? Если это происходит в наши дни, то отнюдь не только из научного честолюбия критиков, заставляющего препарировать проформалиненных, как трупы в анатомическом театре, героев самого полифонического в русской литературе писателя, но из потребности сегодняшнего дня отыскать в Достоевском «вечного спутника» русской думы, сжиться с ним в зябком и отчаивающемся в своем спасении космосе современной культуры (в ее мыслящей и страдающей части, потому что часть иная и, может быть, большая, кажется, уже обрела уверенное спокойствие в рекламе, ночном блеске мегаполисов, на страницах элитных журналов и в прочих изделиях рынка духовных и материальных услуг)»^⁶⁷.

В современной литературе постоянно ощущается присутствие Ф. М. Достоевского. Это проявляется в наличии цитат, реминисценций, аллюзий, отголосков произведений Достоевского, намеков на его творчество в целом и на личную жизнь в частности, пародий, ремейков, сиквелов и др. В связи с этим в современном литературном процессе возникла необходимость говорить о рецепции Достоевского современными писателями.

Стратификация современного литературного процесса

Современная литература представляет собой неоднородное многомерное пространство, которое является частью «мозаичной» культуры, сложенной из множества соприкасающихся, но не «образующих конструкций фрагментов, где нет точек отсчета, нет ни одного подлинно общего понятия»^⁶⁸.

Современный литературный процесс развивается многоступенчато. С 1990-х гг. в литературоведении закрепляется понятие «литературных рядов» как наджанровых и надправленческих пластов художественной словесности, каждый из которых отличается комплексом признаков^⁶⁹. По словам А. Гениса, «нельзя рассматривать современный литературный процесс как однолиненйный, одноуровневый <...> Все существует сразу и развивается в разных направлениях»^⁷⁰. В связи с этим закономерным представляется выделение в современной литературе определенных градаций, «этажей»: «Многоукладность чего бы то ни было – например, литературы как социального института – все же подразумевает известную развитость, а стало быть, структурированность плюс воспроизводимость этой структуры во времени. Скажем, десяток-другой журналов и газет в пределах каждого «этажа» и «отсека» литературных пространств <�…> »^⁷¹.

Современный литературный процесс предстает в виде соприкасающихся полей (страт), охватывающих всю совокупность художественных текстов, которые производятся в данный исторический момент культурой. Особое значение приобретает существование триады «элитарная литература – беллетристика (миддл-литература) – массовая литература», обозначающая три ступени развития современного литературного процесса. Справедливыми оказываются слова С. Чупринина о том, что «традиционное для отечественной литературы пирамидальное устройство на наших глазах сменилось разноэтажной городской застройкой»^⁷².

С. Чупринин предлагает свою иерархию новейшей литературы, которая состоит из четырех уровней:

1. качественная литература (внежанровая, серьезная литература, высокая литература);

2. актуальная литература (ориентация на саморефлексию, эксперимент, инновацию);

3. массовая литература («чтиво», «словесная жвачка», тривиальная, рыночная, низкая, кич, «трэш-литература»);

4. миддл-литература (тип словесности, стратификационно располагающийся между высокой, элитарной и массовой, развлекательной литературами, порожденный их динамичным взаимодействием и, по сути, снимающий извечную оппозицию между ними).

Качественная и актуальная литература в данной иерархии оказываются синонимычными элитарной литературе. Внутренняя классификация литературы, по словам Ю. М. Лотмана, складывается из «взаимодействия противоположных тенденций <�…>. В зависимости от исторических условий, от момента, который переживает данная литература в своем развитии, та или иная тенденция может брать верх. Однако уничтожить противоположную она не в силах: тогда остановилось бы литературное развитие, поскольку механизм его, в частности, состоит в напряжении между этими тенденциями»^⁷³. Таким образом, стратификация литературного процесса, основанная на триаде «элитарная литература – беллетристика (миддл-литература) – массовая литература» более точно отражают уровни развития литературы. Она может быть выражена в виде следующей схемы:

Элитарная литература

Беллетристика

(Миддл-литература)

Массовая литература

Современная литература представляет собой совокупность равноправных, но разноориентированных по своему характеру, а также разнокачественных по уровню исполнения литератур. Как справедливо замечает Н. Акимова, «стремление обозначить полярные явления художественной литературы («массовая», «низовая», «коммерческая», «тривиальная», «формульная», «беллетристика», «паралитература» - «элитарная», «высокая», «серьезная», «классическая», «настоящая») приводит к тому, что определения, выступающие как синонимические, на самом деле представляют различные понятийные ряды, учитывая в одном случае успех у широкого читателя, в другом – художественные достоинства сочинений»^⁷⁴.

Отличие массовой литературы от элитарной заключается в ориентации на разные эстетики. Если массовая литература опирается на эстетику тривиального, обыденного, стереотипного, то элитарная литература опирается на эстетику уникального. Для нее, в отличие от массовой литературы, использующей наработанные сюжетные штампы и клише, главной составляющей оказывается художественный эксперимент со словом, стилем, подачей темы. Важной отличительной чертой элитарной литературы является ярко выраженная авторская позиция, «я» автора узнаваемо, в то время как для массовой литературы не важна авторская точка зрения в связи с ее направленностью на использование набора стереотипных сюжетов, а также схожестью с фольклорным бытованием текстов.

В отличие от массовой литературы, характерной чертой которой является размытость авторского «я», связанное зачастую с тем, что произведение создают несколько человек, особенностью беллетристического текста является наличие индивидуальной точки зрения автора. Но, хоть автор и владеет стилем, языком использование общедоступного литературного языка не претендует на стилистическое новаторство. В связи с этим исследование рецепции Достоевского осуществляется на трех уровнях (стратах) развития современной русской литературы. Среди произведений элитарной литературы показательными являются следующие постмодернистские тексты: «Dostoevsky-trip» В.Сорокина, «Т» В. Пелевина, «Достоевский как русская народная сказка» А. Левкина. Мидл-литература, или беллетристика, представлена романом Б. Акунина «ФМ» и романом «Мертвый язык» П. Крусанова. Массовая литература репрезентирует широкий круг текстов, в которых Достоевский отражен в зеркале современного детектива: «Третья тетрадь» Д. Вересова, «Роковой роман Достоевского» О. Тарасевич, а так же роман Т. Синцовой «Разоблачение Достоевского: другая история». Такой подход дает основания для утверждения, что рецепция Ф. М. Достоевского проявляется на всех уровнях литературного процесса.

1 2 3 4 5 6

	Название работы Автор работы: Кияшкина Екатерина Андреевна Место выполнения работы: с. Сухая Буйвола Петровского района Ставропольского края		Поурочные разработки по русской литературе ХХ века: 11 класс Егорова Н. В. Поурочные разработки по русской литературе ХХ века: 11 класс, I полугодие. — 4-е изд., перераб и доп. — М.: Вако, 2005....
	Поурочные разработки по русской литературе ХХ века: 11 класс Егорова Н. В. Поурочные разработки по русской литературе ХХ века: 11 класс, I полугодие. — 4-е изд., перераб и доп. — М.: Вако, 2005....		Поурочные разработки по русской литературе ХХ века: 11 класс Поурочные разработки по русской литературе ХХ века: 11 класс, I полугодие. — 4-е изд., перераб и доп. — М.: Вако, 2005. — 368 с....
	Айн Рэнд Атлант расправил плечи Своеобразно сочетая фантастику и реализм, утопию и антиутопию, романтическую героику и испепеляющий гротеск, автор очень по-новому...		Институт Философии Кафедра музейного дела и охраны памятников Потапова Екатерина Андреевна Краеведческий музей как коммуникативная система. На примере Челябинского краеведческого музея
	Международная Книга предлагает Вашему вниманию очередной каталог... Современной российской художественной литературе, прикладным наукам, религии, филологии и языкознанию, философии, политике и экономике,...		Автор проекта: Иванова Елена Андреевна, учитель истории и обществознания Место работы Кимы ориентированы на подготовку учащихся средней школы к успешной сдаче егэ по предмету
	И сотворил Бог мужчину и женщину: Комментарии к Социальной концепции Русской Православной Церкви Отец Николай! Прежде, чем мы начнем говорить о проблемах современной семьи, хотелось бы пояснить читателям зачем понадобился этот...		Вселенской Православной Церкви Предисловие Российского Православного Университета. Поскольку автор не преподавал историю Русской Церкви, ее изложение отсутствует в данной книге....
	Методика проведения интеллектуальных игр Автор составитель: методист... Интеллектуальная игра вид игры, основывающийся на применении играющими своего интеллекта и/или эрудиции; индивидуальное или коллективное...		Урок- семинар по русской литературе в 11 классе по теме: «Страницы жизни Максима Горького» Оборудование: книжная иллюстрированная выставка, компьютерная презентация, аудио и видеозаписи
	Тема опыта Автор опыта: Клемешова Ирина Андреевна, учитель английского языка моу «Средняя общеобразовательная школа №2 с углубленным изучением...		Кафедра церковно-практических дисциплин «проблемы современной литургической... Часто, или редко?
	Лаптева О. А. Теория современного русского литературного языка Страдательные причастия в современной русской речи: семантика и особенности функционирования		Федор Михайлович Достоевский : Преступление и наказание Федор Михайлович... В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в с-м...

Проект «Ф. М. Достоевский в современной русской литературе: «игра в классики» Автор: Торопова Екатерина Андреевна

Похожие: