Книга Т. И. Солодовой (Матиканской) «Человек долга и чести. Жизнь и деятельность тобольского педагога Г. Я. Маляревского»

Скачать 10.89 Mb.

Название	Книга Т. И. Солодовой (Матиканской) «Человек долга и чести. Жизнь и деятельность тобольского педагога Г. Я. Маляревского»
страница	1/62
Тип	Книга

rykovodstvo.ru > Руководство ремонт > Книга

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 62

Ж З Л Т

(Жизнь замечательных людей Тобольска)
ЧТОБЫ ЗНАЛИ

И ПОМНИЛИ!

В Тобольске родилось и жило много замечательных людей, которые внесли большой вклад в его культуру, экономику, общественную жизнь. Все они достойны памяти. Памяти не только тоболяков, но и жителей других городов России, потому что, приумножая духовное богатство Сибири, они, тем самым, способствовали развитию нашей родины в целом.

Честь и хвала им!

Зрелище жизни великого человека

есть всегда прекрасное зрелище:

оно возвышает душу…

возбуждает деятельность.

В. Г. Белинский

Татьяна Солодова (Матиканская)

ЧЕЛОВЕК ДОЛГА И ЧЕСТИ

Жизнь и деятельность

тобольского педагога Г. Я. Маляревского

ТОБОЛЬСК

2011 г.

26. 89 (253. 3)

С 60

С 60 Солодова (Матиканская) Т. И.

ЧЕЛОВЕК ДОЛГА И ЧЕСТИ. Жизнь и деятельность тобольского педагога Г.Я Маляревского. – Тобольск, 2011. – ??? с.

Все права защищены. Воспроизведение в любом виде,

полностью или частями запрещено.

При использовании материала ссылки обязательны.

Книга Т. И. Солодовой (Матиканской) «Человек долга и чести. Жизнь и деятельность тобольского педагога Г. Я. Маляревского» (1867-1932) представляет читателю незаурядную личность и многообразное служение обществу руководителя начального образования Тобольской губернии конца 19-го – начала 20-го века Григория Яковлевича Маляревского, который внёс большой вклад в развитие образования и просвещения Западной Сибири. Многие его достижения имеют не только историческое, но и современное значение.

Книга написана в жанре документально-художественной прозы. Она будет интересна и полезна преподавателям, краеведам, школьникам старших классов, студентам средних и высших учебных заведений, а также всем, кто любит Сибирь и хочет узнать о людях, вошедших в её историю.

Издание осуществлено на средства

© Т. И. Солодова (Матиканская). 2011

г. Тобольск

2011
Подвижник просвещения, человек долга и чести
Татьяна Ильинична Солодова, талантливая писательница, является зачинателем очень важной серии книг «Жизнь замечательных людей Тобольска (ЖЗЛТ)». Очередная книга Т. И. Солодовой посвящена ее родному деду – Маляревскому Григорию Яковлевичу – основателю известной учительской династии Маляревских, педагогу, руководителю народного образования в Тобольской губернии на рубеже XIX - XX вв., публицисту, общественному деятелю, прекрасному семьянину и порядочному человеку.

Т. И. Солодова с любовью повествует о многогранном жизненном пути Г.Я.Маляревского, о его профессиональной, научной, общественной, творческой и других видах деятельности; тонко передает его мысли, стремления, переживания и заботы о судьбах Тобольска и региона, его жителях, сослуживцах и подчиненных, а также членах его дружной семьи. Автор показывает весьма сложный, порой противоречивый характер своего деда, но в одном не дает усомниться читателю – в правильности и значимости дел и поступков своего героя, искренности его стремлений во благо общества.

Т. И. Солодову как автора данной книги и предыдущих изданий характеризует черта, присущая серьезному исследователю, - использование весьма обширной и разнообразной по форме и содержанию источниковой базы. В числе источников - официальные правительственные документы, связанные с народным образованием, законодательные и подзаконные акты, архивные документы нескольких фондов ГБУТО «ГА в г. Тобольске», периодическая печать (газеты «Тобольские губернские ведомости», «Тобольские Епархиальные ведомости», «Сибирский листок»). В названных источниках автором очень скрупулезно проработаны разнообразные делопроизводственные материалы (отчёты дирекции народных училищ, различных школ и учебных заведений, протоколы педагогических советов, формулярные списки учителей, списки учащихся, дела и ходатайства об открытии и закрытии учебных заведений), а также материалы личной переписки Г.Я. Маляревского, просьбы и жалобы учителей и т.п.

Важную роль в арсенале источников занимают воспоминания членов семьи Маляревских, собственные яркие впечатления Татьяны Ильиничны от рассказов матери, тётушки и других родственников. Не остаются без внимания автора и воспоминания учителей – сослуживцев Г.Я. Маляревского.

Особенно тщательно Т. И. Солодова относится к многочисленным работам самого Г.Я. Маляревского, его речам, суждениям, оценкам.

Книга состоит из двух частей, можно сказать, самостоятельных книг: «Человек долга и чести. Жизнь и деятельность тобольского педагога Г.Я. Маляревского» и «Живая вода знания. Очерки, статьи, заметки». В первой очень обстоятельно излагается жизнь и деятельность Г.Я.Маляревского, вторая часть содержит уникальные в своем роде работы Г.Я.Маляревского не только по различным проблемам народного образования г.Тобольска и всей обширной губернии, но и всего региона, связанным с развитием экономики, транспорта и др.

Очень ёмко и обстоятельно автор рассматривает широкий круг вопросов и проблем, которые решал Г.Я. Маляревский как опытный педагог и руководитель образования:

- педагогическое образование и подготовку специалистов для школ региона (учительские семинарии, Тобольский учительский институт);

- переподготовка и повышение квалификации учителей (педагогические курсы);

- вопросы методики преподавания различных предметов начальной школы;

- специфика церковно-приходской школы;

- патриотическое воспитание школьников;

- обучение школьников ремеслу и различным специальностям;

- воспитание молодого поколения; общества трезвости;

- расширение школьной сети; школы-«передвижки»;

- забота о здоровье педагогов;

- инспекция школ;

- религиозные и политические убеждения педагогов;

- социальные проблемы учительниц и др.

Т. И. Солодова ярко и образно показала Г.Я. Маляревского как общественного деятеля, которого волновали нужды социальной среды, экономики и культуры региона. В частности, одним из направлений его бурной деятельности являлись вопросы строительства железной дороги, за которую он не просто ратовал, но и лично ходатайствовал в С-Петербурге.

Г.Я. Маляревский был интеллигентом, ярким представителем кружка тобольской интеллигентской элиты – портреты которых, взаимоотношения, дружеские и семейные связи образно раскрывает в своей книге автор.

И, наконец, самая тонкая, интимная сфера Г.Я. Маляревского – его семейная жизнь, во многом скрытая от посторонних глаз. Эту сферу бережно формировали как глава многочисленного семейства, так и его жена Мария Алексеевна, хранительница домашнего очага. Т. И. Солодова сумела с большой любовью нарисовать семейный очаг Маляревских со всеми радостями и горестями его обитателей. Несмотря на различного рода трудности и противоречия семейной жизни, мы видим колоритный образ заботливого отца семейства, пекущегося о нравственном, трудовом, творческом воспитании детей, приобщении их к серьезной профессии, служению на благо отечества.

Не менее содержательной и очень важной в источниковедческом плане является вторая часть, в которой опубликованы работы Г. Я. Маляревского. Круг проблем, которые раскрываются в его работах, уже нарисован в первой части. Представленные работы можно разделить на следующие группы:

Освещающие историю и современные автору нужды народного образования.
Раскрывающие важные вопросы методики обучения в начальной школе.
Посвященные социально-экономическим проблемам региона.
Связанные с личным творческим интересом автора.

Несмотря на различный характер трудов (очерки, статьи, заметки), Г.Я. Маляревский раскрывается в них как серьезный и разноплановый исследователь, глубоко и всесторонне изучивший предмет или тему своего исследования. Важно отметить, что основная часть вопросов, рассматриваемых автором, является актуальной и представляет практический интерес для современных читателей.

Благодаря стараниям автора книги, работы Г.Я. Маляревского станут доступны и известны широкой современной аудитории.

В целом, книга Т. И. Солодовой представляет интерес, в первую очередь, для ученых, преподавателей, студентов и учащихся, а также всех, кто интересуется историей своего края. Книга о жизни и деятельности Г. Я. Маляревского займет достойное место в серии книг ЖЗЛТ и существенно обогатит копилку серьезных краеведческих изданий Тобольска.

Г. К. Скачкова,

доцент кафедры истории и

методики преподавания истории,

заведующая музеем народного

образования ТГСПА им. Д.И. Менделеева,

канд. истор. наук.

КНИГА О МОЁМ ДЕДЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
В 2008-м году я написала книгу «Сплетенье судеб и времён», в которой рассказала об учительской династии Маляревских, династии своих родственников по материнской линии. Центр этого объёмного повествования по праву занимала фигура моего деда Григория Яковлевича Маляревского – родоначальника нескольких поколений учителей.

Я должна была, прежде всего, написать эту книгу – обо всех моих дальних и близких родственниках, известных мне, потому что – так распорядилась судьба – они оказались достойны не только семейной памяти, но и памяти общественной. Но я хорошо осознавала и то, что самая знаковая фигура в династии Маляревских – это, несомненно, Григорий Яковлевич.

Г. Я. Маляревского с полным правом можно назвать замечательным человеком не только Тобольска, но и Западной Сибири, поскольку то, что он сделал для просвещения и образования знаменательно для времени, в которое он жил, во многом значимо и до сих пор. Я очень хотела посвятить ему отдельную книгу, тем более что задумала серию «ЖЗЛТ» - «Жизнь замечательных людей Тобольска». В прошлом, 2010-м году, вышла моя первая книга из этой серии – «Заложник времени» - о тобольском учителе, краеведе, публицисте Г. И. Симонове (1889 – 1923).

И вот повествование о жизни и деятельности Г. Я. Маляревского готово. Я назвала его «Человек долга и чести», потому что для героя моей книги честь и долг как понятия нравственные были основополагающими. Честь, достоинство, долг, самоуважение, ответственность и совесть… Именно этими категориями руководствовался он в жизни, именно эти качества старался воспитывать и в своих детях, и в школьниках начальных училищ, за формирование моральных устоев которых ощущал себя ответственным не только по долгу службы, но и по своему внутреннему убеждению. В течение всей своей деятельности Григорий Яковлевич стремился достойно, с полной отдачей сил выполнять свои обязанности-обязательства: служебные, общественные, семейные - это было делом его чести и совести. И когда в силу непреодолимых обстоятельств Маляревский был обвинён в недобросовестности, служебной недоброкачественности и вредной деятельности по отношению к делу, которому посвятил всю свою жизнь, он воспринял это как унижение чести и достоинства, как крушение своей жизни и потерю её смысла.

В основу книги «Человек долга и чести» я положила то, что уже написала о жизни и общественном служении Г. Я. Маляревского в «Сплетенье судеб и времён», сохранив тот же жанр – художественно-документальный. Часть глав и их названия остались без изменения, поскольку в них, по моему мнению, я полностью – и документально, и эмоционально – выполнила свою конкретную задачу: показать тот или иной момент бытия своего героя. В повествование введено несколько новых глав, две из них связаны с анализом ранее не рассматриваемых статей Маляревского. Значительно расширен рассказ о жизни и деятельности Григория Яковлевича в Китае. Многие главы переработаны, существенно дополнены новыми материалами, которые стали доступны мне уже после издания «Сплетенья судеб и времён».

Впервые за десятилетия, прошедшие с 1917-го года, в приложении к книге публикуются статьи Г. Я. Маляревского, которые и имеют историко-педагогическое значение, и в той или иной степени актуальны для нашего времени. Это, например, брошюра «Очерки истории и современного состояния народного образования в Сибири», о которой один из современных историков отозвался как о «принципиально новом достижении сибирской историографии».^¹ Теперь читатели повествования могут непосредственно познакомиться с работами Маляревского и оценить его письменные «наблюдения и самонаблюдения», а представители учёного мира: историки, педагоги, краеведы – использовать их в своих трудах.

Жизнь и деятельность Г. Я. Маляревского – это история человека, имеющего большое общественное значение, но для меня и моих близких – это история и нашего рода. Она призвана многому научить нас, его потомков, может быть, даже стать стимулом для пересмотра тех или иных жизненных позиций.

История каждой семьи в этом смысле интересна и поучительна. Как жаль, что осознание этого приходит к нам порой слишком поздно, когда не у кого спросить, не у кого узнать!

Не так давно мне в руки совершенно случайно попала удивительная книга-альбом русской эмирантки, проведшей своё детство в китайском городе Харбине, Татьяны Жилевич (Мирошниченко) «В память об усопших в земле Маньчжурской и харбинцах»^². Уникальность этой книги в том, что она первая и единственная рассказывает о русских эмигрантах 20-х годов, похороненных на кладбищах Харбина. Книга интересна также воспоминаниями и стихотворениями самодеятельных поэтов из среды русских эмигрантов. Одно из них, написанное Ниной Ошкурковой-Баратовой, очень не совершенное, но очень искреннее, мне хочется процитировать в качестве призыва к читателям не только интересоваться своей родословной, но и вести записи событий своей жизни. Они послужат источником памяти для будущих поколений и станут самым лучшим подарком нашим детям и внукам.
ПРИЗЫВ К СТАРШЕМУ ПОКОЛЕНИЮ

К вам обращаюсь я,

Вы – бабушки и деды,

Отцы и матери,

К вам обращаюсь я.
У вас одних найдутся

Все ответы,

Если вдруг спросит

Вас ваше дитя.
Записывайте всё…

Чтоб с вами не случилось.

В каком году и где,

Что было, что прошло.
В событиях каких,

Жизнь ваша изменилась.

Серьёзно вас прошу,

Записывайте всё.
Жалею я сейчас, что

Спрашивала мало,

Когда были живы

Родители тогда…
Вопросов много есть.

Ответов? – их не стало.

И нити к прошлому

Исчезли навсегда.
Обидно так и жаль.

Увы, нельзя поправить.

Вот обращаюсь к вам –

Послушайте меня.
Все записи свои

Детям должны оставить,

Пусть знают обо всём,

Как жизнь ваша текла.

Светлой памяти моего деда

Григория Яковлевича Маляревского посвящается

ПРОЛОГ
Когда я была совсем маленькой, лет трёх-четырёх, и не имела никакого представления о земных пространствах и географических картах, то почему-то измеряла силу своих чувств к близким людям расстоянием. Конечно, самая «длинная» любовь – папе и маме. «Я люблю вас как отсюда до Титая!» - разнеженно говорила я, не выговаривая букву «К», и прижималась одновременно к папе и маме, когда воскресным утром залезала к ним в кровать, удобно устраиваясь в серединке. Это были самые счастливые для меня минуты тактильного общения с вечно занятыми родителями. Ведь для маленького ребёнка так важны физические соприкосновения с близкими ему людьми: объятия, поцелуи, сидение на коленях – они дают ему чувство защищённости и являются гарантом любви.

Откуда же возник в детском сознании именно Китай как символ огромного расстояния, разделяющего реально существующий для меня родной Тобольск и эту, в моём воображении недосягаемую, как солнце и луна, страну?

Из рассказов мамы и тёти Лизы, её сестры, с которой мы жили одной семьёй, я знала, что мой дед, их отец, Григорий Яковлевич Маляревский, давным-давно каким-то непостижимым для меня образом попал в Китай, где и умер задолго до моего рождения. О деде всегда говорилось и вспоминалось с большой любовью, и я недоумевала, почему же он уехал, а главное, - не вернулся, а только писал домой письма и посылал всякие интересные китайские штучки.

- Почему? – приставала я к взрослым.

- Потому, Таня, что Китай – это очень-очень далёкая от нас земля и это другое государство. Из него к нам вернуться в то время было нельзя.

Так и получилось, что для меня Китай был, с одной стороны, гораздо реальнее, поскольку там когда-то жил мой дед, чем, допустим, Африка или даже Германия, а, с другой стороны, крайне далёкой страной, потому что из неё не возвращаются.

Об истинной причине пребывания деда в китайском городе Харбине взрослые не говорили даже между собой. Не так далеко во времени ушли страшные репрессии тридцатых годов, которые поглотили мужа тёти Лизы, а моего отца и старшего дядю поставили между жизнью и смертью в тюрьмах и лагерях. Реалии пятидесятых годов моего детства делали вполне допустимым «повторение пройденного». В таких условиях разумнее было молчать. А если вспоминать – то светлые детские годы: праздники, бытовой уклад жизни, игры, книжки, занятия, добрые отношения в семье. Лица мамы и тётушки Лизы при этом озарялись тёплым отсветом счастья.

В моём сознании закрепился образ деда как человека очень достойного, любящего семью, заботящегося о воспитании и образовании своих детей; руководителя, сделавшего большую работу для того, чтобы в Тюменской области (бывшей Тобольской губернии), где мы живём, строилось много школ, и крестьянские ребятишки могли получать хорошие знания. Ведь он был – шутка ли! – главным над всеми школами губернии – Директором начальных училищ, в то время как отец В. И. Ленина являлся только инспектором таких же училищ в Симбирской губернии.

- Значит, наш дедушка был важнее, чем папа самого Ленина? – чуть ли не со страхом интересовалась я.

- Да, Таня, это так…

Заканчивались восьмидесятые годы. Из всех детей Григория Яковлевича осталась одна моя мама, Софья Григорьевна Маляревская. Выйдя на пенсию, после более чем пятидесятилетнего стажа работы преподавателем фортепиано в музыкальной школе, она собиралась заняться поиском архивных материалов, связанных с деятельностью своего отца. В то время это уже стало возможным.

Когда Григорий Яковлевич покинул Тобольск, ей было всего шесть лет. Но её мать, Мария Алексеевна Маляревская, старшие братья и сестра сделали всё для того, чтобы девочка не чувствовала себя «безотцовщиной». И им это удалось в полной мере. Софья Григорьевна всегда ощущала своего отца как бы рядом - близким и до конца своей жизни заботящемся о семье, в том числе и именно о ней: сначала маленькой, рыжеволосой, коротко стриженной Софочке, потом подростке Софке, с роскошными длинными косами цвета меди, и, наконец, молодой девушке Сонечке, обращающей на себя внимаие гордой прямой осанкой и большими серо-голубыми глазами.

Маме очень хотелось как можно больше узнать о деятельности в Тобольске своего отца. Но жизнь повернула иначе: начались болезни, а потом на целых десять лет полная слепота – и кончина в 1995-м году.

Вскоре после её смерти у меня появилось чёткое понимание необходимости сделать то, что хотела, но не успела осуществить моя мать. К этому времени подросли трое моих сыновей, стало больше возможности располагать собой. Я отправилась в читальный зал библиотеки тобольского архива и спросила, могу ли получить информацию о деятельности Г. Я. Маляревского. Мне вручили толстую папку, на которой было написано: «Дело директора народных училищ Тобольской губернии. Фонд 149».

- Вот хорошо! - обрадовалась я. - Затрачу два-три дня, проштудирую всё основательно, и полная картина того, чем занимался по службе мой дед, будет передо мной».

В начале папки находились телеграммы. Чтение их повергло меня в состояние недоумения, тревоги и… стыда. Мой дед, о котором я слышала только хорошее, оказывается, был не только рутинёром, ведущим «вредную деятельность в деле начального обучения и воспитания», но и – страшно вообразить! – мракобесом и даже черносотенцом! Так, по крайней мере, было написано в телеграммах. Они, посланные от имени учительских съездов, проходивших вскоре после Февральской революции 1917-го года, дружно выражали Г. Я Маляревскому как руководителю народного образования Тобольской губернии своё недоверие.

- Какое счастье, что мама не успела добраться до этих телеграмм! Но разве такое может быть?! – расстроенно думала я. Хорошо помню, как краснела, бледнела и покрывалась потом. – Неужели мои родственники создали в своём воображении вымышленный идеал, так не соответствующий правде прошлого?

Я ощутила большой удар, нанесённый в самое, казалось бы, защищённое место; крушение оплота, основы, на которых строился фундамент настоящего не только для меня, но и для моих детей, будущего - для внуков. Фундамент из достойного, уважаемого, общественно значимого прошлого.

- Необходимо посмотреть правде в глаза и во всём этом разобраться, – твёрдо решила я. – Какова была подлинная роль деда: «душитель свободы» учительства или новатор школьного дела???

С тех пор читальный зал архива стал моим вторым местом работы на несколько лет. Я проштудировала массу документов, связанных не только с образованием и просвещением, но и другими сторонами жизни Западной Сибири конца 19-го – начала 20-го веков, чтобы получить наиболее глубокую и правдивую картину прошлого. А поскольку жизнь – это сцепление и взаимодействие людей, событий, времён, мой интерес к личности деда распространился на весь род Маляревских и его окружение; контекст пространства, эпохи, общества, людских взаимоотношений, занятий, судеб.

Сколько интересного узнавала я из пожелтевших газетных номеров; из листов архивных дел столетней и более давности, источенных временем; из пахнущих особой архивной пылью брошюрок!

Большие трудности я испытывала с бумагами, написанными от руки. Разбирать выцветшие, слабо видные буквы было нелегко. Особенно удручал с трудом разбираемый почерк, осложнённый непривычным для современного человека написанием букв и слов. Приходилось привыкать к тому, что многие предлоги в документах дореволюционной эпохи пишутся со значимыми словами слитно, что буква «ер» постоянно появляется там, где её совсем не ждёшь, а буквы «ять» и «е» по каким-то неизвестным правилам заменяют в произношении друг друга. Даже каллиграфически написанные «беловики» заставляли порой долго вглядываться в текст. Что уж говорить о черновиках, особенно принадлежащих перу моего деда Григория Яковлевича, почерк которого отличался большой неразборчивостью. Я не только вооружалась двумя лупами, но даже составляла для себя словарик с «переводом» букв, начертанных моим дедом, на их современное и понятное графическое изображение.

Принято считать архивные документы сухим, бесстрастным протокольным изложением. Но это далеко не так! Сколько страсти, переживаний, эмоций скрывалось за многими из них! Какие яркие личности: положительные и одиозные – каждый со своим характером, поступками, чувствами – угадывались за скупыми, штампованными выражениями! Как под влиянием химических препаратов проступает на фотобумаге снимок, так и они высвечивались в справках, объяснительных, докладных, отчётах. Какие образные картины выстраивались перед моим внутренним взглядом! Они то соединялись в цепочку сюжета и. как в кино, сменяли друг друга, то рассыпались, уступая место другой «серии». И я хваталась за ручку, чтобы успеть записать эту «картинку».

Какие чудесные воспоминания оставила моя тётя Елизавета Григорьевна! С великим уважением к своей бабушке Марии Алексеевне, родителям, тёте и двоюродной сестре Анастасии Константиновне разбирала я домашний архив: письма, записки, фотографии, рисунки, документы. Ведь они сумели сохранить всё это в сложных перепетиях бытия, пронести через десятилетия, многочисленные переезды с квартиры на квартиру. А, главное, - сберечь в условиях опасности самого факта их существования в ту эпоху, когда память о прошлом часто была не только подозрительна в глазах общества, но и наказуема.

Мои изыскания и находки так захватили меня, показались настолько значимыми и увлекательными, что вызвали желание рассказать о них; сцены, встававшие перед глазами, так и просились перенести их на бумагу…

Так кто он, мой дед, Григорий Яковлевич Маляревский: одиозный руководитель, гонитель прогрессивных начинаний в начальной школе или незаурядная личность, внесшая большой положительный вклад в дело образования и просвещения Западной Сибири?

ИСТОКИ
«Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?

Ездок запоздалый, с ним сын молодой», -

эти строки из гётевской баллады «Лесной царь» повторял про себя путник, ехавший по служебной надобности в дорожном возке вдоль безлюдного вечернего тракта из губернского города Тобольска, бывшего когда-то столицей Сибири, в направлении уездного города Тюмени.

Конец января. Уже почти стемнело, а огоньков ближайшего придорожного села всё ещё не было видно. Лошади притомились; звон колокольчиков на дуге уже не так веселил сердце; не слышался голос ямщика: охрип, наверное, в эту зимнюю стужу, время от времени покрикивая на лошадей.

Небольшое оконце возка давно залединилось, и, чтобы не было совсем уж тоскливо в маленьком замкнутом пространстве, путник часто прикладывал к стеклу палец, вытащив его из толстой собачьей рукавицы. Крошечное отверстие в большой мир, отнятое у мороза, позволяло увидеть деревья, покрытые снегом, кусочек уже чёрного неба и яркий месяц, утвердившийся на нём.

Путник был человеком лет сорока пяти, среднего роста, довольно плотного сложения, с небольшими чёрными усами и бородкой, в которой ещё не проскальзывала седина. Одетый поверх чиновничьей шинели в тёплый полушубок, в меховой шапке со спущенными ушами и валенках, он чувствовал себя неуклюже ещё и в яге, шубе из собачьего меха шерстью наружу. Обычно её надевали в дорогу во время сильных морозов поверх полушубка. Тем не менее, он, чья жизнь проходила в бесконечных разъездах по обширной Тобольской губернии, давно привык к неудобствам, связанным с передвижением на лошадях.

Путник любил скрашивать время, в течение которого вынужденно находился в пространственной изоляции, размышлениями или чтением запомнившихся ему стихов. Себя он считал человеком сугубо приземлённым и даже не способным воспринимать лирическое. А между тем, очень любил музыку, стихи, увлекался рисованием. К тому же, у него росла дочь Лиза, Лиля, как он её называл. Любимица папы, она обожала поэзию, восхищалась музыкой Чайковского, Бетховена, Шопена, и отец старался если не разделять полностью её увлечения, то хотя бы знать о них и даже осторожно направлять её вкусы.

Это доставляло ему удовольствие: слушать, как Лиля читает вслух стихи или играет своими тоненькими, ещё по-детски неокрепшими пальцами на пианино вальсы Штрауса или опусы Грига. Даже бесконечные этюды и упражнения – каноны - не раздражали его слух. Правда, он не припомнит дня, чтобы находился полностью дома.

Его высокая должность Директора народных училищ Тобольской губернии требовала много сил, энергии, времени…

Путь к ней тоже был нелёгким…
* * *
Есть нечто предопределённое в жизни человека ещё до его рождения – это то, что заложено в нём предками.

Григорий Яковлевич Маляревский родился в семье священнослужителя. Его отец, Яков, дед Григорий, прадед Василий и, надо думать, более дальние предки были связаны своей жизнью со служением православной церкви. Были связаны вольно, а, может быть, и невольно, поскольку по сословным законам, действующим до 1869-го года, дети священнослужителей должны были обязательно, за редким исключением, продолжать их церковную стезю.

Мать Григория Яковлевича, Александра Константиновна, видимо, тоже имела за собой целую галерею родственников-священников, поскольку браки в то время заключались, как правило, внутри сословий: дворяне с дворянками, купцы с купеческими дочками, «попы» с «поповнами». Межсословные браки виделись угрозой порядку, раз и навсегда установленным правилам. А вырвавшиеся из своего «разряда» люди редко воспринимались как равные в чужой среде: на одних смотрели как на выскочек, на других – как на безумцев.

Предки Григория Яковлевича были родом из Курской губернии, известной своими соловьями. Может быть, один из них имел способности к рисованию. Во всяком случае, сам Григорий Яковлевич, очень любивший рисовать, не раз, желая найти оправдание этой своей «слабости», ссылался на малороссийских прародичей, которые любили красить да «малярничать», отсюда, дескать, и фамилию получили соответствующую.

Что занесло диакона Григория, его двадцатичетырёхлетнего деда, уже имевшего жену и двухлетнюю дочь, в Сибирь, можно только предположить. Материальные лишения, отсутствие подходящего вакантного места, романтические слухи о Сибири как о стране изобилия и простора?

Так или иначе, в 1839-м году он был по собственному желанию переведён в Тобольскую епархию. В этом же году его повысили в церковном чине: из дьячков рукоположили в диаконы. Какое-то время семья переезжала с места на место, пока в 1843-м году не осела в Курганском уезде.

О Григории Васильевиче известно немного: был он усердным и добросовестным священнослужителем («читает и поёт довольно хорошо и катехизис знает твёрдо»^³), поведения скромного, заботливо относился к своей многочисленной семье, состоящей из жены и четверых детей. Он желал двум сыновьям: Ивану и Якову (по-церковному - Иоанну и Иакову, как они записаны в Клировой ведомости) лучшей доли, чем сельский священник, перебивающийся с хлеба на квас. Как умный человек отец Григорий понимал, что для этого нужно получить образование, поэтому обучал мальчиков не только церковно-славянскому чтению и письму, но и гражданской печати.

Кроткий нрав Григория Васильевича унаследовал его младший сын Иаков, отец Григория Яковлевича. Тихий, болезненный мальчик тянулся к учению и имел хорошие способности.

- Из нашего Якова будет толк! – с гордостью говорил Григорий Васильевич своей жене Ирине Семёновне. – Надо его в Тобольск снарядить, в духовную семинарию. Зело похвальные аттестации сие заведение имеет.

- Да с него, батюшка, и духовного училища с лишком хватит. Ишь, какой болезный, не ровён час, совсем дитя зачахнет! Уж и тако забрались мы с тобой в глухоту и мерзлоту сибирскую. А в Тобольск-то город, чай, ищо куда далее на север ехать. Не пущу!

- Будь благорассудочной, матушка! – увещевал её муж. – Яков – отрок к учению наинаклоннейший. Может, ему семинария дорогу к архиерейству откроет.

- Ишь, куды замахнулся! Где ж это было видано: со свиным рылом да в суконный ряд!?

- Свят с тобой, Ирина Семёновна, не богохульствуй! Не гневи Бога-то! А примеров я могу тебе много назвать. К слову, и святые наши православные: сколько из них простого роду-племени было!

- Эк ты, батюшка, совсем заговорился. Уж и в святые Яшку определил! Этто хто ж из нас богохульствует? – не унималась бойкая на язык Ирина Семёновна.

Самому Якову очень хотелось поступить в семинарию и учиться разным наукам. Знающие люди говорили, что там для каждого предмета даже отдельные классы имеются, всякими специальными вещами оборудованные. А ещё библиотека, где интересных книг видимо-невидимо! А что у них в селе? Два-три десятка книг в отцовском доме, чуть не до дыр им, книгочеем-Яковом, как иногда звал его отец за любовь к чтению, изученных.

- Маменька! Я учиться в Тобольске хочу! – преодолевая свою робость, говорил он родительнице.

- Нишкни, Яков! Мать лучше знает, что её робёнку надобно! – одёргивала его Ирина Семёновна. – Ну, как ты, неразумное дитя, одно-одинёшенько без родителев: отца с матушкой – на чужой сторонке жить-проживать будешь? Измаешься, лиха натерпишься! Зачахнешь в сибирском холоде окаянном – будь оно совсем неладно!

- Дак ведь я, маменька, там не один буду. Вона сколь ребятишек в семинарии науки проходят! Отпусти меня! А ужо выучусь - вашу с батюшкой старость покоить буду!

- И то сказать: устами младенца истина глаголет, - снова вступал в разговор Григорий Васильевич. – Учёный человек везде пригодится. Без куска хлеба и сам не останется, и родителей своих кровных пригреет. Мне не довелось в семинарию попасть: только духовное училище за плечьми. Пусть хоть Яша образованным станет. Эх!.. И старшого, Ивана, учить бы надобно: больно ловко он по гражданской печати считывает! Да не потянем мы с тобой, матушка, двоих-то!..

- Ишшо не хватало Ванюшку в Тобольск везти! Хто тогдась помогать останется? Один умник-разумник на семью – боле не надобно! Яков - уж куда ни то! Всё одно толку от него в хозяйстве ни на грош: уж шибко хворый он у нас уродился. А Ивана – не трожь! Кака-никака подмога от него семейству имеется…

В конце концов, матушкино благословение на учёбу было получено, и отправился Яша в далёкий путь к губернскому городу Тобольску.
* * *
Тобольская семинария славится как первое в Сибири духовно-образовательное учреждение этого типа – переходное, как ступень, от низшего образования к высшему. Она была открыта в 1743-м году митрополитом Тобольским и Сибирским Антонием II Нарожницким на основе существовавшей до этого Тобольской архиерейской славяно-русской школы для детей священно-церковнослужителей. Появление Тобольской семинарии послужило началом развития просвещения и образования в Сибири, как религиозного, так и светского, поскольку именно семинария поставляла обществу деятелей в области церкви, науки, культуры. До нашего времени сохранился отрывок из семинарского эпоса, в котором констатируется этот факт: