3. Неподнятая целина (Профсоюзы и деревня)
В начале 1930 года во всех средствах массовой информации появилось новое слово «двадцатипятитысячник», которое быстро стало символом новой жизни. Улицы и площади украшали транспарантами и лозунгами «Лицом к деревне», «Выше темпы коллективизации», «Сломить кулака», и другие. Это было следствием решения ноябрьского 1929 года пленума ЦК ВКП(б) направить в деревню 25 тыс. сознательных промышленных рабочих в качестве организаторов и руководителей колхозов. Реально их число превысило 27 тыс.
Выступая на заседании комфракции III пленума ВЦСПС 30 ноября 1929 года, навязанный профсоюзам «политкомиссар» Л.М. Каганович потребовал как секретарь ЦК партии от профсоюзов подобрать для колхозной работы такие кадры, которые бы «явились проводниками пролетарского влияния на деревню» и могли бы «произвести переворот в мозгах крестьянства», помочь освободится от частнособственнической психологии.
Из докладной записки в секретариат ВЦСПС от 04.01.1930г.
«Решение ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) о выделении 25-тысячников встретило в Ленинграде широкий отклик...Кампания на заводах и фабриках и в печати была начата своевременно.. .Отбор будет закончен к 5 числу. На 1500 рабочих сегодня партийная прослойка 74%, комсомольская -10%. Имеют производственный стаж до 5 лет 15%, от 5 до 10 лет - 32%, 20-30 лет -33%, 10 лет - 21%. Женщин мало - 10% вместо установленных ЦК - 15%. Вербовка рабочих в колхозы закончена. Подготовлены и укомплектованы курсы преподавательского состава... Из организаций мест размещения большое внимание отбору уделил Нижневолжский крайком ВКП(б)... Хуже отнеслись Сибирь, Средняя Азия, Северный край... В ходе кампании ленинградские заводы оформили шефство над районами размещения рабочих». В общей сложности ленинградцы направили для проведения коллективизации свыше 4600 рабочих. Москва и Ленинград дали наибольшее число 25-тысячников. Судьбу одного из таких рабочих талантливо показал М. Шолохов в своем романе «Поднятая целина», ставшем хрестоматийным для многих поколений школьников. Отражал ли образ Давыдова, героя романа, реальные судьбы посланцев рабочего? Только отчасти, хотя долгие годы советское литературоведение преподносило образ Давыдова как типичного представителя своего времени. Реальность же была намного суровее и трагичнее, чем в шолоховском романе о коллективизации. Не случайно один из старейших и честнейших писателей В.А. Вересаев назвал роман Шолохова «полуправдой». Однако здесь не вина, а беда писателя. Та же самая суровая действительность не позволяла Шолохову сказать всю правду о социалистических преобразованиях в деревне, о том беспределе и насилии, которым подверглись миллионы людей, и прежде всего - крестьянство.
Советская историческая наука не обошла вниманием коллективизацию и 25-тысячников. Однако, в силу тех же обстоятельств, что и у Шолохова, в лучшем случае обществу преподносилась полуправда, а в худшем - заведомая ложь. Но и сегодня, когда ни литераторов, ни историков не сковывают цензурные шоры, многие аспекты колхозной драмы остаются в тени, и в частности, противоречивая роль рабочих посланцев. Для объективных исследователей здесь поистине неподнятая целина, масса проблем, которые нуждаются в непредвзятом освещении. Между тем в письмах и самого Шолохова, и тех, кто с верою в прекрасное будущее проводил коллективизацию, отражена та правда жизни, которая не попадала на страницы книг и газет, а оседала в архивах, чаще всего под грифом «секретно». Эти документы показывают, какая страшная мельница корежила жизни людей -тех, кого присылали создавать колхозы, и тех, кто не хотел туда вступать. Эти чистосердечные свидетельства позволяют заглянуть в глубину бездны, разверзшейся перед деревней. Сталинский курс на форсирование колхозного строительства и применение «чрезвычайных мер» в деревне рьяно взялись проводить в жизнь партийные органы в центре и на местах. А.А. Андреев, В.М. Молотов провозглашали лозунг «бешеных темпов коллективизации". На это же нацеливало постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 года. Любое сопротивление попыткам принудительного объединения в колхозы рассматривалось как кулацкое выступление. Так, Л.М. Каганович, приведя на пленуме ВЦСПС (1929г.) пример того, как крестьяне выгнали из села уполномоченного, приехавшего агитировать за создание колхоза, расценил этот акт как кулацкую вылазку и призвал профсоюзы к решительному наступлению на кулака. Каганович негодовал, что в цехах Московской ситценабивной фабрики «идут такие разговоры: «хлебозаготовки - это продразверстка, бригадники ездят и выколачивают у мужиков хлеб и т.д.». Возмущение Кагановича вызвало и то, что «на предприятии, где 40% рабочих, связанных с деревней, выступает явно кулацкий тип, который говорит против колхозов и выступает с клеветой на бригадников, ездивших на хлебозаготовки. И это выступление было встречено аплодисментами». Каганович потребовал перестройки работы в низовых звеньях профсоюзов, усиления их участия в коллективизации. Досталось и московскому предприятию "Богатырь», где трудилось 40О рабочих из одного села. «Эти кадры, которые непосредственно связаны с деревней и работают на фабрике, вместо того, чтобы явиться застрельщиками колхозного движения, продолжают вести индивидуальное хозяйство» - говорил Каганович и заострял внимание профсоюзников: «Рабочим прислали крестьяне запрос: вы против или за колхозы?» В устах секретаря ЦК ВКП(б) эти слова звучали как прямая угроза. Выполняя директиву партии, профсоюзы только в 1930 году направили в деревню 180 тыс. рабочих бригад для «оказания производственной помощи». Однако главной их задачей было проведение в деревне хлебзаготовок и других принудительных поставок государству, а также раскулачивание. Сверху была спущена разнарядка, по которой от 3 до 5% крестьянских хозяйств предлагалось отнести к кулацким, хотя по данным правительственной комиссии их численность накануне массовой коллективизации была менее 3%. При проведении раскулачивания на местах исходили из того, что лучше «перегнуть палку», чем недогнуть. Поэтому в число кулаков попадали и середняки, и даже бедняки. Соответственно число «кулацких» хозяйств в ряде округов достигало 15% и более. Ширилось число лишенных избирательных прав - «лишенцев», что автоматически вело к зачислению в кулаки. На словах, партия выступала за союз с середняком, а реально проводила политику, которую, как выразил Молотов в одном из своих выступлений: «Надо ударить по кулаку так, чтобы перед нами вытянулся середняк». Уровень коллективизации резко пошел вверх. Если в начале января 1930 года в колхозах числилось около 20% крестьянских хозяйств, то к началу марта - 50%. Во многих районах колхозное строительство проходило под лозунгом: «Кто за коллективизацию, тот за Советскую власть, кто против коллективизации - тот против Советской власти!» По словам председателя Совнаркома РСФСР С.И.Сырцова, именно по такому принципу действовали некоторые местные органы, прибегая к тому же к угрозам снять со снабжения или отправить на Соловки. Нижневолжский край стал первым, где была осуществлена сплошная коллективизация уже летом 1930 года. Как сообщалось в письме из Нижневолжского края, там вся работа по организации колхозов проходила под лозунгом: «Кто больше». На местах директивы округа иногда преломлялись в лозунг: «Кто не идет в колхоз, тот враг Советской власти!» Подобная же картина наблюдалась и на Дону. Вот что сообщал молодой М.А.Шолохов в письме, отправленном в Москву другу-редактору 18 июня 1930 года из донской станицы Вешенской, где жил писатель: «Вы бы поглядели, что у нас в соседнем нижневолжском крае. Жмут кулака, а середняк раздавлен. Беднота голодает, имущество вплоть до самоваров и полостей, продают в Хоперском округе у самого истого середняка, зачастую даже маломощного. Народ звереет, настроение подавленное, на будущий год посевной клин катастрофически уменьшается. И как следствие умело проведенного нажима на кулака является факт (чудовищный факт!) появления на территории соседнего округа оформившихся политических банд. После этого давайте заверять о союзе с середняком. Ведь это проделывалось в отношении середняка».
Крестьянство давало отпор политике насилия и грабежа. С января по март 1930 года в стране произошло более 2 тыс. крестьянских выступлений, причем во главе стояли не только кулаки и середняки, но нередко партийные и советские работники и даже один районный уполномоченный ОГПУ. По мнению некоторых исследователей, страна находилась на грани гражданской войны. Стремясь предотвратить общенародный взрыв, Сталин дал отбой. И вот в марте 1930 года появляется знаменитая статья вождя «Головокружение от успехов», а затем постановление ЦК ВКП(б), осуждающее искривления партлинии в деревне. Пар был выпущен, взрыва не произошло, но стратегия партии осталась неизменной.
Примечательно, что резкий рост колхозов совпал с прибытием в деревню 25-тысячников. В мае 1930 года во главе каждого пятого колхоза стоял двадцатипятитысячник. Расчетливый политик, Сталин умело разыграл «рабочую карту», придав с ее помощью вид легитимности, а точнее - революционной законности тому насилию, которому подверглось крестьянство. Получалось, что передовой класс-гегемон оказал давление на отсталое, несознательное крестьянство, не понимающее, что счастье деревни только на рельсах социализма. Вот по этим рельсам и покатил во весь опор пролетарский паровоз. «В коммуне остановка», как в песне. Деятельность 25-тысячников таким образом имела твердое марксистское обоснование: рабочий класс - гегемон вел за собою в социализм отсталый класс - крестьянство. Другим теоретическим обоснованием служил сталинский тезис о том, что классовая борьба обостряется по мере продвижения к социализму, ибо усиливается сопротивление врагов советской власти. А поэтому вполне оправдано насилие. На XVI съезде партии летом 1930 года Сталин прямо заявил, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления». 25-тысячники оказались в эпицентре политики насилия.
Не прошло и трех месяцев после торжественных проводов большого отряда ленинградских двадцатитысячников, как в облсовпроф и ВЦСПС стали поступать тревожные сигналы. Выезжавший для проверки ответственный работник С. Тяжелов направил 26.3.1930 года одному из секретарей ВЦСПС письмо о результатах обследования. "218 ленинградцев, командированных из 25 тыс., работают председателями и членами в советах или правлениях колхозов. Материальное их положение не отрегулировано. Они довольствуются лишь продовольственными продуктами. Что касается жалованья и разницы, которую они должны получать из своих заводов и фабрик, то этот вопрос до сих пор не получил разрешения. Я многих ленинградцев видел на местах, и ни один не жаловался на свое положение. Но в окружколхозсоюзе мне говорили, что отдельные жалобы поступают на неудовлетворенность работой некоторых ленинградцев. Некоторые ведут себя не так, как ожидали (из секретной сводки знаю). Так, в Алексеевском р-не т. Васильев, председатель коммуны, уехал неизвестно куда. Райком ставит вопрос об исключении его из членов ВКП(б). Другой Васильев выстрелом из браунинга ранил себя s грудь, находится в больнице, ведется следствие. В Новосибирском районе т. Сизиков, председатель коммуны, подал заявление в райком о том, что работать не может; другой говорит - условия плохие, жить нельзя. Товарищ Акимов заявляет, что политика партии неверна, работающий с ним т. Потапов заявляет: «Уберите от меня оппозиционера». Из Каргатского района т. Лучкина в письме пишет, что она работать не может, сдезертирует, если ее не перебросят в Ленинград. Из Мценского района один товарищ говорит, что в колхозах надо ввести 8-часовой рабочий день; государство берет у крестьян овес и сено по дешевым ценам, а продает дороже. Вот образчик неувязок и материальных, и бытовых, а может быть еще хуже - политическая неграмотность...»
Очевидно, уже вскоре после прибытия в деревню посланцы рабочего класса столкнулись с такими неожиданностями, которые не оставили камня на камне от романтики иллюзий. У некоторых это разочарование приняло крайние формы - от бегства из деревни, отказа работать до осознания неправильности политики партии и самоубийства. Судьбы многих 25-тысячников сложились трагично, и в этом виноват был отнюдь не кулак, хотя факты убийства 25-тысячников тоже имели место, как это произошло с Давыдовым - героем шолоховского романа. Кстати сказать, прототип, этого образа - Плоткин в 1932 году был исключен из партии, и «его прямо на бюро обезоружили, посадили и обещали высшую меру». Об этом сообщал Шолохов в горестном письме другу. Будучи проводниками политики насилия, 25-тысячники и сами становились ее заложниками. Вот одна из таких судеб.
Из справки Ленинградского облсовпрофа:
«Петрашевский 1894г. рождения, мадьяр, рабочий-литейщик, образование получал среднее в Венгрии. Служил в старой армии с 1915 по 1920 гг., прошел путь от красногвардейца до адъютанта питерского батальона. Кандидат в ВКП(б) с 1930 года, в других партиях не состоял. С 1919 по 1923 гг. - в ВКП(б), исключен. С 1924 по 1930 гг. работал литейщиком на заводе «Знамя труда», оттуда был послан на колхозную работу. Петрашевский ехал в Сибирь на работу в деревню с большой охотой, как говорили рабочие завода и его жена, но крестьянство не знал и видел всю обстановку работы в деревне в розовой оболочке. По приезде в Барнаул и пройдя курсы, был послан председателем... организованной коммуны «Великий труд» в с.Тундрихе. Принялся за работу очень горячо. В коммуне с/х инвентаря, семян, корма, одежды, обуви для членов коммуны не было, а скот коммуне дали взятый от кулаков при раскулачивании. Коммуне было дано кулацкое хозяйство, которое учтено совершенно не было и оказалось частично растрачено как коммунарами, так и местным крестьянством. Скот, взятый у кулака, был согнан в одно место и без учета, кормить его было не чем, так как кулацкое сено коммуне отдано не было. В связи с отсутствием продовольствия, одежды, обуви, коммунары не подчинялись труддисциплине, не шли на работу. Петрашевский не раз информировал райком ВКП(б), РИК о состоянии коммуны, просил помощи, доказывал нежизненность этой коммуны и предлагал перевод ее на устав с\х артели, но в этом ему отказывали и помощи не дали, и это заставило его стреляться. Для контрактации посева приехал уполномоченный РИКа Жернов, с которым был заключен договор на посев из имеющегося в наличии у коммуны зерна, но в последствии Петрашевский узнал, что цифры уполномоченным в договоре исправлены и преувеличены, а подписи совета коммуны оставлены, а у него /Петрашевского/ копии договора нет. Вот это последнее Петрашевский не поборол, и утром 18 марта выстрелил из нагана в грудь, покушался на самоубийство. Но жена увидела, закричала: «Что ты делаешь?», рука дрогнула, он только ранился, а потом сказал: «Я, дурак, не попал в сердце, жена помешала». В марте случай расследовался Барнаульским окружным комитетом ВКП(б). Они причины самоубийства увидели в малодушии и трудностях. Партколлегия постановлением подтвердила, поставила на вид в отношении Жернова, решила дело передать в прокуратуру, но оно до сих пор не вынесено. Профсоюзные организации не занимались этим делом. На излечение Петрашевский был направлен в Барнаульскую горбольницу. Он говорил жене: «Зачем не дала умереть?» Комиссия при осмотре его при выходе из больницы определила: неврастения, переходящая в базедову болезнь, -и дала 1 месяц отпуска. После выздоровления, он был направлен в Алексеевский райком ВКП(б) для назначения его на работу. Просился на работу в райколхозсоюз, ему отказали. Физически он работать не мог /левая рука была частично парализована/. Его предложили отправить в Ленинград, но он сказал, что не хочет быть ренегатом, а хочет работать в деревне. Его отправили ... табельщиком в Мельстрой. Когда он узнал, что это работа не колхозная и доплаты на заводе производится не будет, он огорячился, стал говорить, что не оправдал доверия ленинградского пролетариата, считал себя ренегатом. Проработав короткое время, 18 июля у себя на квартире он покончил жизнь повешением».
Фракция коммунистов ленинградского облсовпрофа, обсудив этот случай, постановила 1 ноября 1930 года обратиться с ходатайством перед ВЦСПС о принятии мер к Сибкрайсовпро-фу «за нечуткость к 25-тысячнику Петрашевско-му, покончившему жизнь самоубийством». Но настоящий виновник трагедии назван не был. Судьба Петрашевского - яркий пример крушения ложных идеалов и несвободы личности. Столкнувшись с административным насилием, бюрократическим формализмом и очковтирательством при проведении коллективизации, он не мог в то же время вернуться в Ленинград, боясь, что его сочтут ренегатом с вытекающими отсюда последствиями.
Особые трудности испытывали 25-тысячни-ки в национальных районах, не зная местных традиций и языка. В этих условиях чрезвычайно тяжело приходилось женщинам-работницам, направленным из России. Их судьбы зачастую складывались очень драматично. Об этом поведала работница Шарова, направленная в Среднюю Азию, написав горькое письмо из Катта-Кургана в комиссию, пославшую ее в кишлак без знания языка и местных условий.
Из письма 25-тысячницы Шаровой:
«...Квартира, где я живу, не лучше, чем была у политических ссыльных. Пола нет, стола тоже, а мышей, скорпионов, муравьев хоть отбавляй. Работаю я заместителем заведующей отделом при окрпахтасоюзе, получаю 175 р. в месяц. Работаю уже более 3 месяцев и до сих пор не введена в курс своих обязанностей. Со стороны правления нет мне никакого руководства, определенного задания, а требуют... Волокиты и бюрократизма хоть отбавляй. Главное плохо то, что здесь на нас, женщин, смотрят не как на работницу, не как на человека, а только как на женщину, и вот в таких условиях приходится работать. Чувствую себя морально и физически плохо. Нервы расшатались окончательно. Не знаю, на долго ли меня здесь хватит. Прошу вашей помощи: или посодействуйте мне как-нибудь в работе, или чтобы взять меня отсюда... В такой атмосфере, в таких условиях не хватает никаких сил здесь оставаться. Вы, конечно, можете меня не понять и обвинить в малодушии и упадничестве, в неумении работать. В чем угодно можете обвинить, но пишу то, что есть на самом деле, то, что чувствую. Я не хочу быть дезертиром и терять звание 25-тысячника, но я прошу вашей помощи. Идут слухи, что меня хотят куда-то перебросить, убрать куда-то в колхоз, я бы не возражала, если бы там для женщин были созданы подходящие условия. А то у нас на днях такой был случай. Одна с фабрики «Зарядье» (Митюхина) работала в колхозе при городе, денег за работу ей почти не платили. Обращалась она и в окружком, и в союз, и нигде не добилась ничего. В конце концов, она вынуждена пойти в Самарканд пешком, так как денег у нее не было. Там тоже ничего не добилась и по возвращении оттуда была изнасилована. В результате эту Матюхину сейчас отправили в сумасшедший дом в Ташкенте, и теперь, что с ней, ничего не знаем. И, естественно, сами здесь создадут такие условия, что все отсюда побегут, а вы, конечно, имеете право судить, исключать из союза, но прежде чем судить, нужно бы вам побывать здесь и посмотреть наши условия. Если мы здесь и проживем 3 года и вернемся в Россию, то калеками или дикарями, и сможем работать только разносчиками газет, иначе никуда не будем годными. Мы уже сейчас чувствуем во всем отсталость. С товарищеским приветом Шарова. 21.5.30г.»
Письма 25-тысячников заставляют задуматься о том, можно ли считать посланцев рабочего класса подлинными добровольцами? Начальным этапом формирования корпуса 25-тысячников была вербовка. Здесь шло в ход все: и демагогические обещания, и апелляция к партийной дисциплине, и идеологическая обработка, и угрозы исключить из партии, профсоюза в случае отказа от коллективизации, а это означало общественное осуждение, возможное увольнение с работы, а нередко и судебное преследование как противника колхозного строя. Да и можно ли считать добровольцами тех, кто не имел права покинуть опостылевшую работу в деревне, вернуться на свой завод? Только в декабре 1931 года, когда в основных районах практически уже была осуществлена сплошная коллективизация, ЦК ВКП(б) принял постановление, разрешавшее не задерживать тех, кто не был на руководящей работе в деревне и хотел вернуться в город. Однако к этому времени в колхозах оставалось лишь около трети всех 25-тысячников. Формально их работа была рассчитана на 2-3 года, но уже к концу 30-го года, т.е. первого года их прибытия в деревню там оставалось около 40% рабочих посланцев, несмотря не все меры морально-партийного и даже судебного принуждения. Столкнувшись с реальной обстановкой в деревне, многие рабочие изыскивали разные способы, чтобы вернуться в город: одни добивались, чтобы пославшее их предприятие откомандировало обратно под предлогом производственной необходимости, учебы, болезни, семейных обстоятельств; другие тайно бежали и скрывались, третьи, не найдя выхода, кончали жизнь самоубийством. Нельзя отрицать, что часть рабочих была охвачена порывом энтузиазма и жертвенности во имя приближения «светлого завтра». К этому подталкивала мощная агитационно-пропагандистская кампания, развернутая в стране. Недаром Сталин видел одну из главных заслуг партии в том, что «в период первой пятилетки мы сумели организовать энтузиазм, пафос нового строительства». Но пафос не вечен. Он улетучивается при столкновении с реальностью.
Среди архивных документов есть любопьгт-ная запись беседы с тремя 25-тысячниками о причинах досрочного возвращения с Северного Кавказа. Эта запись была сделана в апреле 1930 года в Баку информатором Азербайджанского облсовпрофа \А. Майоровым и направлена в ВЦСПС, где хранилась с пометкой «секретно».
Из секретного сообщения в ВЦСПС
Рассказ 25-тысячника Тутина:
«Когда мы приехали в Нальчик (Северный Кавказ), город, весь район были на военном положении, бои продолжались примерно месяц, с 13.2 до 10.3. Поэтому нам было предложено ехать на Кабарду. Мы, не знающие местного языка, возражали, не хотели туда ехать, но все же нас сагитировали. По прибытии на место, мы установили, что коллективизация там проходила, действительно, под давлением и угрозой ссылки на Соловки и наганом. В колхозе шло массовое уничтожение скота. Когда получили статью т. Сталина «Головокружение от успехов» и на собрании сказали, что колхозы создаются добровольно и не желающие могут из колхоза уйти, то посыпались заявления о выходе из колхоза. Стало очевидным срыв посевной кампании - гиганты стали карликами. В моем колхозе из 409 дворов осталось 214. Кулак сделал большую работу по разложению колхозов, на нас, городских рабочих, стали смотреть как на жандармов. Со стороны отдельных крестьян стали раздаваться заявления: «Засеем столько, сколько нужно будет для еды», (с.Бакбаны, Нальчик). Из рассказа рабочего Гризнова «Нас сначала приветствовали, но когда приступили к разбивке на бригады и выбирали для этого комиссию сельсовета, то эта комиссия стала волынить, ничего не делая. Пришлось мобилизовать 12 человек из актива и сделать разбивку на бригады самим. 16 марта появились разговоры, что «есть директива ЦК о том, что колхозы организуются на добровольных началах, но нам эту директиву не показывают. Собрали собрание, где были антиколхозные выступления. Для проведения разъяснительной работы мне из города прислали 12 агитаторов, и с ними мы провели работу в бригадах, но кулак поднял голову и очень сильно противодействовал нашей работе. Получился скандал, пришлось провести чистку - перерегистрацию членов сельхозхозяйств, в результате которой из 840 осталось 97 хозяйств. Мы оставшиеся хозяйства вырезали (землю) и землеустроили. В этом колхозе до его развала семфонд был собран полностью, и другие сборы, и тракторные задатки - все было сделано, и не смогли отстоять. Потом мы установили, что наши колхозники перед муллой давали присягу на выход из колхоза. После чистки колхоза из Нальчика пришел приказ об освобождении меня».
Из беседы с рабочим Кочетковым:
По приезде мы из слухов узнали, что будто колхоз организован насильно. Оказалось, по всему селу было 20 кулаков и 10 лишенцев. Объявлено, предложено голосовать за колхоз, переписали живых и мертвых, и колхоз из 348 хозяйств готов. Семфонд был на 71 %, инвентарь был обобществлен и весь отремонтирован. 18 марта на заседании было решено организовать на 19-е пробный выезд на поле: известили весь народ, проверили сбрую, инвентарь и т.д. И вот утром рано по улицам толпы народа с газетами и целая суетня. В этой газете была статья Сталина о «головокружении». Сбор на пробный выезд назначался на 8 часов, но мы дождались 11 часов, и приехал только один партиец на паре жеребят, убранной в оборванную сбрую, с иронией на лице и в манере. Трактора наши заработали в назначенный час, и вокруг них, действительно, собралось много народа, в том числе были кулаки, но народ, вместо того чтобы привести свой скот, начал выбирать каждый свой плуг. Пробный выезд сорвался. Из города пришло распоряжение распустить колхозы и вновь организовать сельхозартель. В артель записалось 69 хозяйств, мы вырезали землю, остальные разбежались. Список явных агитаторов против колхозов и КСМ, не вступивших в артель, отвез в Нальчик. Меня освободили потому, что не нашли возможным на такой маленький колхоз иметь платного работника». Представляют интерес выводы, сделанные информатором из этой беседы, их четыре. «1. Колхозы организовывались с применением мер административного нажима на крестьянство. 2. Местный партий и ком.актив в колхозном строительстве принимали пассивное участие и по существу были носителями скрытого недовольства колхозами. 3. Это создало благоприятную обстановку для истолкования статьи товарища Сталина против колхозов. Местные парт. и ком.организации оказались в хвосте и полной растерянности перед кулацкой активностью. 4. Большая ошибка окружных властей, что они прислали бакинских рабочих, не знающих местного языка, которые были посланы руководителями колхозов, где они не могли совершенно объясниться с крестьянами, кроме как через переводчиков. Этот последний вывод заслуживает особого внимания. По воле властей передовые рабочие превращались в орудие политики насилия. И сами становились ее заложниками. А власти, прикрываясь классом-гегемоном, развернули репрессии в широчайших масштабах, используя ОГПУ, спецвойска и даже части Красной Армии, авиацию для подавления крестьянских, антиколхозных выступлений. ОГПУ краев и областей было дано право внесудебного рассмотрения дел, причем дела о кулаках приравнивались к делам контрреволюционеров, шпионов, бандитов. ОГПУ занималось и оперативным выселением кулацких семей в отдаленные районы страны и спецлагеря. Под лозунгом раскулачивания происходило раскрестьянивание деревни.
Но, несмотря на эти негативные явления, профсоюзы настойчиво выполняли указания ЦК партии. Да, они не могли поступить иначе. В мае 1929 года Оргбюро ЦК ВКП(б) заслушало доклад комфракции ВЦСПС о работе в деревне. Постановление Оргбюро определяло целую программу деятельности профсоюзов в производственной и общественной жизни на селе. Для планомерного руководства работой профсоюзов по социалистическому преобразованию деревни была создана постоянная комиссия при ВЦСПС во главе с Н.М.Шверником. Такие же комиссии были созданы при центральных комитетах и советах профсоюзов.
Основным лозунгом работы комиссии был лозунг «Лицом к коллективизации!».
В этих условиях перед профсоюзами ставилась также задача усиления агитационно-пропагандистской работы, нагнетания сопротивляемости кулаков колхозному строительству. В этом отношении характерно постановление президиума ЦК профсоюза швейников, в котором определялись задачи профсоюза: «Работа в деревне. Клубам и красным уголкам совместно с шефскими обществами осветить среди рабочих выполнение плана хлебозаготовок в 29\30 гг., заостряя внимание на сопротивляемости кулачества, на крахе правых оппортунистов, на недостатках в хлебозаготовительном аппарате. Поставить агитационно-кружковую работу о значении коллективизма в с\х. Организовать спец. вечера «В поход за коллективизм» в селах, волости, над которым шефствуют рабочие. В помощь шефскому обществу изыскивать средства для посылки бригад в деревню, организовать платные вечера, распространять лотереи, пропагандировать шефство, вербовку новых шефов».
Огромную работу профсоюзы проводили по оказанию технической помощи колхозам и совхозам, производству сельскохозяйственной техники как важнейшему фундаменту коллективизации. Рабочие промышленных предприятий создавали шефские комиссии, ремонтные бригады, которые вели работы по ремонту техники и сельхозинвентаря. Профсоюзы направляли рабочие бригады для участия в посевных и уборочных компаниях, в хлебозаготовках. «Профсоюзами, - как отмечал в отчетном докладе на IX съезде профсоюзов СССР (1932г.) Н.М. Шверник, - в целях производственной помощи деревне только в 1930 году было послано 180 тыс. рабочих бригад и в 1931 году - 90 тыс. рабочих бригад для ремонта сельхозмашин и организации колхозов».
Большую работу профсоюзы проводили по подготовке кадров агрономов, техников, трактористов. Шефские организации четырех промышленных областей СССР на краткосрочных курсах только в 1932 году обучили аг-рограмоте 407 тыс. человек. Десятки тысяч колхозников прошли курсы полеводов, трактористов, бригадиров. По инициативе рабочих московского завода «Серп и молот» началось соревнование фабрик и заводов за лучшую помощь колхозному движению. Оно охватило рабочих и служащих всех крупнейших предприятий страны. Договоры о социалистическом соревновании заключались и между шефствовавшими заводами и подшефными районами.
Профсоюзы уделяли внимание и культурно-шефской работе, развитию художественной самодеятельности и борьбе с неграмотностью в селе.
В начале первой пятилетки в сельской местности страны действовало 30 тыс. коллективов художественной самодеятельности, из них около 25 тыс. - драматических. В шефскую работу вовлекались целые коллективы предприятий и учреждений, а основной ее формой стала посылка в деревню групп и бригад рабочих, специалистов народного хозяйства, культработников. С помощью шефов в сельских районах страны создаются тысячи клубов и красных уголков, библиотек и изб-читален. Особенно значителен вклад профессиональных союзов в дело ликвидации неграмотности и повышения культурного уровня сельского населения. Десятки тысяч активистов, направленных профсоюзами в деревню, организовывали кружки ликбеза, проводили лекции, беседы, создавали художественные кружки.
6 июня 1931 года ЦК ВКП(6) принял постановление, в котором определил новые задачи шефской работы в деревне. Оно предусматривало перестройку работы шефских организаций. Последние передавались профсоюзам, создавались единые рабочие общества. В постановлении отмечалось, что профессиональные союзы и их шефские общества должны не только сосредоточить внимание на организационно-хозяйственном укреплении колхозов и оказании им помощи в распространении производственного опыта, но развернуть политико-просветительную работу среди крестьянства, активнее создавать в колхозах клубы, библиотеки и другие культурно-просветительные учреждения. В развитие этого решения ЦК партии, Президиум ВЦСПС 11 сентября 1931 года принял постановление «Об очередных задачах пролетарского шефства над деревней», которым закреплялись основные организационные формы и методы шефской работы и территории рабочего шефства.
Основной формой осуществления шефства в период сплошной коллективизации стали планы-договоры, предусматривавшие взаимные обязательства шефов и подшефных как в хозяйственно-организационной, так и в культурно-просветительской деятельности. Главное внимание уделялось созданию специальных агиткультбригад, которые хорошо помогали политическому просвещению крестьян, вели антирелигиозную пропаганду, организовывали школы грамоты и пункты ликбеза, клубы, избы-читальни и красные уголки. Культармейцы (как тогда называли участников агиткультбригад) выступали с докладами и лекциями, продвигали в массы идеи культурной революции в деревне, оказывали практическую помощь в строительстве нового быта крестьян. Большая массово-политическая и культурно-просветительная работа шефских организаций и профсоюзов способствовала политической и производственной активности крестьянства.
Деятельность шефских организаций, агиткультбригад проходила в сложных условиях. В период сплошной коллективизации в деревне кулачество перешло к открытой борьбе против советской власти. Слабая материальная база культурного строительства на селе, высокий процент неграмотности местного населения создавали значительные трудности в осуществлении задач культурной революции.
Противники советской власти распространяли различные провокационные слухи, убеждали крестьян не посещать пункты ликбеза, избы-читальни, поджигали школы, клубы и библиотеки, угрожали расправой и нередко переходили к террористическим действиям против крестьян-активистов и культармейцев.
Кулачество в национальных районах страны пыталось усилить национальную рознь, распространяя слухи о притеснениях местного населения русскими. В антисоветскую борьбу включились и церковники, убеждая верующих в непрочности советской власти, в греховности посещения школ, клубов и библиотек.
Несмотря не эти происки, идеи культурной революции овладевали трудовым крестьянством, укреплялся союз трудящихся города и деревни, рос культурный уровень сельского населения. Профессиональные союзы в условиях индустриализации и сплошной коллективизации добились значительных результатов. При их активном участии к 10 апреля 1932 года в колхозах СССР было объединено почти 11,2 млн. хозяйств, то есть 45,1% общего количества бедняцко-середняцких дворов, создано 1,2 тыс. машинно-тракторных станций (МТС). Рабочкомы профсоюза сельскохозяйственных и лесных рабочих создавали бригады содействия коллективизации, вовлекали батраков в колхозы. Профсоюзы работников просвещения, совторгслужащих и медиков, объединяющие сельскую интеллигенцию, выдвинули из своей среды десятки тысяч пропагандистов и организаторов колхозного движения, культурного и медицинского обслуживания тружеников села. Профсоюзы помогали улучшать культурно-просветительскую работу деревенских клубов, красных уголков, библиотек, изб-читален. Только в 1933 году профсоюзные организации Москвы оборудовали в подшефных колхозах 556 изб-читален, более 1 тыс. детских яслей и 420 столовых, а ленинградские профсоюзы - 270 изб-читален, 708 детских яслей, 69 столовых.
В обращении коллектива завода «Ростсельмаш» ко всем рабочим и инженерно-техническим работникам Азово-Черноморского края об оказании шефской помощи колхозам говорилось, что на заводских курсах готовится свыше 850 комбайнеров для подшефных колхозов, в сельские клубы отправлены музыкальные инструменты, для тракторных бригад построено пять культвагонов, организованы передвижные библиотеки и курсы по подготовке 200 работников для яслей.
Подобная шефская деятельность становилась все более конкретней и целенаправленней, она принимала широкий размах. Свердловская областная шефская конференция (февраль 1935 года) в своем обращении ко всем профорганизациям области призвала их охватить шефством все колхозы области и МТС. Только к весенней посевной кампании было рекомендовано направить в колхозы 1 тыс. библиотек, по 50 книг в каждой, оборудовать 500 новых радиоточек, не менее 10 новых красных уголков, 100 новых изб-читален и 100 киноустановок. Профсоюзные организации Чувашии и Удмуртии организовали соревнование по развертыванию шефской работы. Весной 1934 года из Чувашской автономной республики отправилось в деревню 1,5 тыс. докладчиков, которые провели 6 тыс. бесед и докладов, оборудовали 25 библиотек, 10 культкомбайнов, 60 культпалаток, устроили 350 вечеров и концертов, подготовили 200 культорганизаторов. На курсах, созданных шефами, обучалось 860 бригадиров, 305 председателей и секретарей колхозов и 437 активистов.
К концу второй пятилетки более целенаправленной стала культурно-просветительная работа профсоюзов, росла сеть культпросвету-чреждений в деревне, развивалась художественная самодеятельность. По неполным данным, в 1937 году только драматических и музыкальных кружков на селе действовало 32,7 тыс. В РСФСР занятия в драматических кружках проводились при 80% изб-читален, в хоровых - при 40%, в музыкальных - при 32%. В сельских клубах и избах-читальнях работало около 87 тыс. различных самодеятельных кружков, в которых занималось 1,5 млн. человек.
Шефство профсоюзов над селом, как и вся их производственно-техническая работа, сыграли большую роль в преобразовании культурной жизни крестьян и укреплении колхозов и совхозов. Но читая архивные документы, относящиеся к периоду коллективизации, невозможно не содрогаться перед морем человеческих страданий. Молох насилия над крестьянами, миллионы жертв - таков результат колхозного строительства по Сталину, который не миновал и профсоюзы. Именно и это послужило тому, что профсоюзы надолго перестали восприниматься массами как защитники их интересов, т.к. сами разделили трагическую участь своего народа в эти 30-е годы сталинского всеволия.
|
